А теперь пришло время рассказать о событиях, произошедших незадолго до отправки в Россию суперагента Мэтью Хаггарда, и имеющих к нему непосредственное отношение. Для этого мы вернемся на несколько месяцев назад во времени, и переместимся в Калифорнию, где вновь встретимся с Дэниэлом Смитом.

Через час быстрой езды дорога достигнет перевала, и рельеф вокруг резко изменится. Кругом будет видна только безводная пустыня с растрескавшимися остатками некогда высоких гор. Синее небо, высушенная в пыль красная земля, скудная чахлая растительность, и ни облачка до самого горизонта. Сухой ветер шевелит регулярно разбросанные клочки высушенной солнцем травы, свистит в осыпающихся вертикальных скалах, и раскачивает торчащие здесь и там одинокие кактусы. Большинство машин сворачивает в сторону Лас-Вегаса, все остальные дороги почти совсем пусты. Там мало легковушек и пассажирских автобусов, лишь огромные грузовики везут что-то на другой конец пустыни. Если путешественник свернет на одну из дорог местного значения, то скоро он упрется в высокие проволочные ворота, закрывающие периметр, оборудованный новейшими техническими средствами безопасности.

На воротах укреплена предупредительная надпись, что дорога к национальному центру Информационной Безопасности закрыта для всех, кто не имеет пропуска или приглашения. Укрепленное на столбике переговорное устройство вежливо порекомендует путешественнику воспользоваться другой дорогой.

Вооружившись биноклем, человек сможет разглядеть стоящий среди пустыни двухэтажный дом колониального стиля с большой клумбой и зеленым газоном. На втором этаже расположено помещение с огромными зеркальными окнами от пола до потолка. Это и есть кабинет нашего знакомого.

В то утро, о котором мы хотим вам рассказать, Дэниэл Смит сидел в своем кабинете. Он только что начал свой рабочий день. За окном вовсю пекло весеннее солнце, стремясь выжечь клумбу с яркими цветами. Система полива работала на полную мощность, орошая цветы и маленький аккуратный газон – чудо гидропоники. Увы, яркие цветы только подчеркивали сухость и бесплодность окружающей полупустыни. До самых гор больше не было видно ни одной зеленой травинки. За горами висело огромное облако смога – это дышал великий Лос-Анджелес.

Дэниэл отпустил секретаршу, погасил экран своего компьютера. В ящике стола лежал магнитный ключ. Дэниэл взял его и вышел из кабинета. Он прошел по большому светлому холлу, покрытому дешевым искусственным ковром, взглянул на репродукции авангардистов в легких металлических рамках. По скрипучей деревянной лестнице он спустился на первый этаж, перекинулся приветствием с разморенным солнцем охранником.

– Я вниз, – коротко бросил он, и подошел к лифту со старой чугунной решеткой. Он отпер скрипящую дверь. В этом лифте не было кнопок, только щель для магнитного ключа. Дэниэл сунул ключ в щель, и лифт мягко пошел вниз. Через минуту его двери открылись. На стене напротив лифта готическим шрифтом была выведена большая буква “пси”.

Когда-то давно здесь были пробурены шахты по добыче газа, потом месторождение истощилось, и шахты были заброшены. Во времена холодной войны шахты переоборудовали под резервный командный пункт, затем под станцию спутниковой связи. Ко времени Дэниэла все еще раз поменялось, и теперь центр занялся электронным шпионажем. Калифорнийский центр работал по Восточной Европе, больше всего по России, но Дэниэл знал, что в других штатах есть центры, слушающие Азию, Африку, Западную Европу…

Миновав пост морских пехотинцев, Дэниэл вышел в широкий коридор с прозрачными стенами и полом. Этот коридор пересекал огромный подземный зал. Дэниэл шел, и видел под собой десятки рабочих столов, освещенных сиянием люминесцентных ламп. Люди в белых одеждах сидели перед приборами, всматривались в дисплеи компьютеров. Это были его люди, специалисты по анализу информации.

Спутники – шпионы тянули информацию из телефонных и локальных компьютерных сетей, специальное подразделение отслеживало электронную почту, ставило программы заднего входа, влезало в сети частных служб безопасности. Лавина информации пропускалась через компьютерный комплекс Центра, и в отфильтрованном виде попадала к специалистам по оценке и системному анализу.

В своей работе Центр не ограничивался этой рутиной. Он вел и собственные исследования. Больше всего Дэниэла интересовали возможности воздействия на подсознание путем использования электронной информации. Он создал группу из программистов, психологов, и специалистов по внушению. Им удалось создать новые методы введения в гипноз, захватывая внимание уставившегося в дисплей человека. Сейчас они совершенствовали свой метод, определяя, достаточно ли утомлен мозг оператора, чтобы быть можно было незаметно залезть в его подсознание.

Но и это было еще не все. Недавно в руки Дэниэла попал загадочный древний артефакт, предмет с удивительными свойствами. Это был нефритовый диск, найденный во время последних раскопок в Китае. Похоже, что древние маги действительно владели технологиями воздействия на сознание.

Он верил, что работа с магическим диском выведет их на новые рубежи.

Дэниэл прошел в кабинет, нависающий над залом на высоте более десяти метров. Теперь он находился на своем главном посту.

Дэниэл щелкнул переключателем.

– Продолжим работу с диском. Сегодня будем греть его сорок минут.

На одном из мониторов возникло изображение физической лаборатории. За толстыми бронированными дверьми началась работа. Сотрудники установили небольшой предмет в массивные стальные крепления.

– Готово? – осведомился по громкой связи Дэниэл.

– Готово! – откликнулся руководитель физической лаборатории.

– Всем покинуть помещение высокой защиты! Пожарной команде и спасателям – полная готовность! – распорядился Дэниэл.

Замигали красные лампы, тревожно завыла предупредительная сирена. Люди в белой спецодежде быстро выскочили из помещения, массивные двери медленно и плавно закрылись. Щелкнули электрические замки. Дэниэл почувствовал необратимость происходящего, независимость событий от воли и желаний присутствующих здесь людей. Но, если не люди, то кто…

”Кто ведет нас, кто заставляет нас делать это?”

Дэниэл не верил в бога.

”Но слишком тонко наложены совпадения, уж больно кстати попал сюда этот диск, и чья воля привела его сюда?”

”Ерунда. Простая цепь совпадений. Диск не может обладать собственной волей.”

”Он обладает волей. В нем есть великая сила. И ты знаешь того, кому она принадлежит!”

Дэниэл не знал. Только догадывался.

Он наблюдал, как напротив предмета вспыхнуло белое пламя газовой горелки. Поверх изображения на экране побежали колонки цифр.

Диск медленно разогревался. Сплетенные драконы, вырезанные на его поверхности, начали незаметно для глаза дрожать, преобразуя энергию тепла в инфразвук. Датчики ловили и писали информацию, закодированную в этих колебаниях.

Дэниэл сел поудобней, и прикрыл глаза. Он знал, что эта штука вряд ли нагреется выше тридцати градусов по Цельсию.

– Приготовить медицинскую лабораторию! Сегодня я сделаю это сам!

Дэниэл покинул свой кабинет и оказался в сети широких коридоров. Он вошел в медицинский отсек. Здесь все были в одинаковых синих костюмах и шапочках, и было трудно отличить мужчин от женщин.

Он принял душ, переоделся в стандартную медицинскую робу.

– Заходите, шеф!

Сотрудники уложили его на стол, опутали проводами и датчиками. На мониторах побежали показатели его пульса, дыхания, давления.

– Секундочку! – молодая сотрудница наложила ему на руку наклейку, и поставила в вену толстый катетер с капельницей. Боли не было. Противно зажужжала сирена дефибриллятора – реаниматологи проверяли свое оборудование. Дэниэл устроился поудобнее, насколько позволяли многочисленные следящие системы. Кто-то поправил под его головой подушку, он улыбнулся и поблагодарил молчаливым кивком. Щелкнули фиксаторы на руках и ногах. Девушка затянула на его голове прочный ремень, поправила волосы, чтобы не падали на лоб.

”Возьми себя в руки, ты уже не раз делал это” – приказал себе Дэниэл. Он подышал поглубже, стараясь расслабиться. Дэниэл знал, что внешне он выглядит абсолютно спокойным, но внутри… Успокоиться не получилось.

Каждый раз он волновался все больше. К этому нельзя привыкнуть.

– Потерпите немного, шеф! – В голову маленькими иголочками вонзились контакты энцефалографа.

Раздался шум – вошли сотрудники физического отдела. Они несли термостат с диском.

– Готово!

– Шеф, сегодня он разогрелся до тридцати двух градусов! Это максимальное значение!

– Крепите! – скомандовал он.

Нежные руки положили ему на лоб прохладный диск. Драконы прижались к коже Дэниэла, передавая свои вибрации в его черепную коробку, в его мозг. Сознание защищалось, сопротивлялось, пыталось противодействовать этим колебаниям, этой информации, этим немыслимым и страшным приказам…

– Начинайте!

Начальник медицинского отдела кивнул, и по тонкой пластиковой трубочке побежал раствор гипнотика. Дэниэл почувствовал, что проваливается в бесконечную темноту…

… Сначала было совсем темно, но постепенно Дэниэл различил слабое сияние. Это светилось что-то на поверхности океана. Дэниэл стал различать детали рельефа.

Черный океан плескался, набегая на черный берег. За черными горами медленно всходило маленькое багровое солнце. Он снова был там.

Дэниэл осмотрелся и пошел вперед. Дойдя до груды больших камней, он сел на один из них. Он почти ничего не видел в полумраке, и потупив голову, весь обратился в слух. Шум океана уничтожал чувство времени. Волны неторопливо плескались и бились о берег, усыпанный гравием, солнце медленно ползло вверх по небосводу. Дэниэл знал, что ход этого светила никак не связан с земными сутками, но отметил про себя, что здесь сейчас раннее утро.

Наконец, багровое солнце вылезло наполовину из-за зубчатых гор, и окрасило небо в багровые тона. Стало светлее. Мир вокруг ожил и заиграл, демонстрируя богатую палитру оттенков черного цвета. Дэниэл чувствовал, как его мозг обманывает глаза, приписывая камням зеленоватый, а морю – немного синий оттенки. Мираж в мираже. Иллюзия в иллюзии. Дэниэл усмехнулся. Человек склонен обманываться внутри обмана, видеть сны внутри сна.

Реальность, где ты!

Черный океан маслянисто блестел под лучами красного карлика. Ветер шевелил Дэниэлу волосы. Он отметил, что совершенно не ощущает никаких запахов, не чувствует холода или тепла. Он слышал звуки вокруг себя, но они шли не через уши, а, скорее рождались прямо внутри головы.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздался шум, и из океана вылез Великий Дракон.

Сначала из волн взметнулась огромная голова, твердо укрепленная на могучей шее. Темные потоки воды медленно падали с нее обратно в океан. Затем на берег обрушилась волна, и в этой волне появился он.

Черно-синяя чешуя тускло блестела под светом красного солнца. Могучее тело свивалось кольцами, с панциря текли потоки воды, шлепались комки черных водорослей, какие-то мелкие существа со множеством суставчатых ног прыгали с брони и ползли обратно в океан. Дракон расправил перепончатые крылья и поднял их вверх. Раздался громкий шум, и на берег обрушились новые потоки. Ветер наполнил крылья, и они заполоскали под его слабым напором.

Дракон поднялся на задних лапах, несколько раз энергично взмахнул огромными крыльями. Его туловище распрямилось, передние лапы зависли высоко в воздухе. Дэниэл увидел огромные острые когти.

Дракон медленно спланировал вниз, так, что его голова оказалась обращенной к Дэниэлу. Из-под густых бровей недобро сверкнули большие глаза, окруженные жесткими длинными ресницами. Странно, но страха Дэниэл не испытывал.

– Привет, – прогремел дракон, – ты, как всегда, пунктуален. Как дела на Земле?

– Без особых перемен, Великий. Как дела в вашем мире?

Дракон захохотал.

– Во всей Вселенной нет более беспардонных тварей, чем американцы! Ты все сильнее нравишься мне, большой маленький человек. Слушай и запоминай. Твоя планета слишком долго была в стороне от основных событий в Галактике. Вы были предоставлены самим себе, и никто не обращал на вас внимания. Теперь ситуация изменилась. Равновесие нарушено, и даже ваша планета может его изменить. Но для этого вы должны быть едины.

Первое. Пошли разведчика в великую Северную страну. Есть вероятность, что там кто-то налаживает контакты с нашими врагами, сторонниками реакционных каст. Имя разведчика – Мэтью Хаггард. Это неудачник, жалкая ничтожная фигура. Используй его, а затем ликвидируй.

Второе. Найди еще один нефритовый диск. Он находится в столице великой Северной страны. Его владелец – представитель Срединного государства. Пошли за диском Саймона Б. Домбровски. Не доверяй ему полностью. Он опасен. Я могу только частично его контролировать.

– Зачем мне еще один нефритовый диск?

– Я снова слышал удары барабанов Хуанди. Хочешь, чтобы на месте Калифорнии была дырка, залитая водой? Делай, как я тебе сказал. А теперь довольно. Тебе пора возвращаться назад!

Дэниэл без всякого страха смотрел, как глаза дракона приблизились, а затем внезапно раскрылась громадная пасть. Мелькнул тройной ряд острых зубов, и вокруг Дэниэла снова сомкнулась чернота…

– Откройте глаза! Откройте глаза! Дышите! – громко бил в уши чей-то требовательный голос. Дэниэл с трудом пошевелился. Все тело болело, в горле что-то неприятно царапало.

– Очнитесь, шеф! Откройте глаза!

– Он слышит нас! Есть реакция на свет!

– Зрачковые рефлексы в норме!

– Он видит нас!

Дэниэл затряс головой. Чьи-то руки ловко извлекли трубку из его дыхательного горла, он закашлялся, ему дали дышать.

– Сколько я был без сознания?

– Более десяти часов, сэр! Вам дважды вводили внутрисердечно адреналин.

– Уберите маску. Отвяжите меня! Я в полном порядке. Срочно разыскать двух людей:

Первый – Мэтью Хаггард, предположительно специалист по России.

Второй – Саймон Б. Домбровски. Очень опасный человек. Дополнительной информации нет.

Если найти Мэтью Хаггарда оказалось довольно легко, то разыскать Саймона было непростой задачей. Дэниэл потратил на розыски несколько месяцев. Наконец искомый человек нашелся. Правительственные агенты обнаружили его на одной из автомобильных свалок Лос-Анджелеса. Домбровски раньше работал на правительство, но затем связался с наркобизнесом, и даже отсидел три года в тюрьме строгого режима. Похоже, что он был здорово этим обижен, так как в последние годы упрямо отказывался от службы, и продолжал вести дела с чернокожей преступной группировкой.

Дэниэл был несколько разочарован, но все же приказал доставить Домбровски к себе. Теперь он ожидал его, сидя в своем надземном кабинете.

”Пора” – подумал он, и нажал кнопку вызова.

– Да, – раздался спокойный и выразительный голос секретарши.

– Молли, посмотрите, не пришел ли уже господин Саймон Б. Домбровски?

– Секундочку!

Внезапно голос секретарши изменился, и она смогла только хрипло прошептать:

– Этот господин уже здесь.

– Зовите его! – обрадовался Дэниэл.

Через несколько секунд мистер Саймон Б. оказался стоящим прямо перед ним. Странно, но Дэниэл не расслышал его шагов. Он только на секунду обернулся, и поворачиваясь, заметил вошедшего.

– Добро пожаловать дорогой Саймон! Вас интересует, конечно, почему Вы здесь, – Дэниэл привычно обнажил свои зубы в улыбке, и взглянул в глаза посетителя.

Саймон молчал. Повисла долгая неконтролируемая пауза. Дэниэл попытался встать со своего кресла, но не смог. Улыбка сползла с его лица. Он дернул плечами, но тусклый взгляд Саймона Б. парализовал даже протягивание руки. Рукопожатие не состоялось. Дэниэл поерзал в кресле, прокашлялся, и наконец, произнес:

– Дело в том, что у Вас есть шанс наилучшим образом применить свои навыки, выполнив важнейшее и очень сложное задание. Если Вы отличитесь, то вернетесь героем!

Мистер Саймон Б. Домбровски был мускулистым человеком неопределенного роста и возраста. Рост скрадывался странной осанкой – могучие мышцы горбили и изгибали сильно наклоненную вперед спину, мощные ноги были постоянно согнуты, как будто он готовился не то прыгнуть вперед, не то подхватить с земли что-то тяжелое. Его растопыренная фигура с длинными руками и хищно изогнутыми сильными пальцами напоминала гигантское насекомое. Когда он заговорил, Дэниэл непроизвольно вздрогнул. Звук был такой, как будто кто-то трет пенопласт.

– В чем заключается задание? – Саймон изобразил на лице некое подобие улыбки, – Если надо кого пришить, то это по моей части.

Дэниэл поперхнулся, закашлялся в платок. Мистер Домбровски подошел, желая постучать его по спине, но Дэниэл испугано затряс головой.

– Спасибо, мне уже лучше. Послушайте, Саймон, как Вы можете говорить такие грубые слова? “Пришить”!

Слушайте внимательно, Домбровски. У Вас есть важное государственное задание, где вы сможете сполна проявить себя. Стране нужны именно Вы. Компьютер выбрал именно Вас из сотен претендентов. Ваш опыт в Гватемале и Никарагуа, операции в Конго…

Саймон Б. уставился немигающим взглядом прямо в лицо Дэниэлу.

– А Вы знаете, что я отсидел за ту операцию в вашем говенном Конго? – сказал он свистящим шепотом. Дэниэл вжался поглубже в свое кресло. Саймон начинал возбуждаться. В глубине его ничего не выражающих глаз начал загораться огонь.

– Я три года торчал в вашей говенной федеральной тюрьме! На одних адвокатов ушло столько же, сколько я за все это время заработал!

Дэниэл приготовился к серьезному разговору. Он набычился, его лицо покраснело. Он уперся руками в стол и медленно встал со своего кресла, сразу оказавшись на две головы выше своего собеседника.

– Ну, положим, не все, – рявкнул он.

– Все! Слышите, все! – Саймон говорил прежним отвратительным голосом.

– А героин, Саймон, а героин?

Саймон сделал полшага вперед, уперся двумя руками о свой край стола, и послал в него легкий импульс силы.

Дэниэла ударило по рукам, и он снова оказался сидящим в своем кресле. Это было невозможно. Стол весил более ста килограмм, и был намертво привинчен к полу! Дэниэл подумал, что перед ним не человек.

Саймон Б. неожиданно легко вытянулся над столом, приблизив свое лицо прямо к глазам Дэниэла:

– Это все ваши говенные люди подстроили, они мне его подкинули! А на самом деле не было никакого героина, дела не было, это уже все забыто!

Дэниэл выставил перед собой пухлое досье, уперся им в Саймона.

– А у меня совершенно другие сведения, – прохрипел он. – Парни из ФБР давят на меня, требуют выдать того человека с наркотиками, который был ошибочно отпущен на свободу.

Саймон Б. Домбровски плавно перетек по другую сторону стола. Он перевел свой немигающий взгляд на досье:

– Сколько мне заплатят за это?

– Господи, Домбровски, Вы что, не верите в щедрость Вашей родины? Эта страна никогда…

– Эта страна никогда не платила мне по своим векселям! Не вздумайте меня обманывать. Я и так все понял. Надо пришить какого-то парня. Я согласен. Половину денег вперед.

Дэниэл выпрямился в своем кресле, на его губах зазмеилась торжествующая улыбка:

– Убивать никого не надо! Вы должны отыскать и привезти сюда одну вещь.

– Очень большую?

– Нет, дорогой Саймон, нет. Маленькую. Вылет через два дня. Билет забронирован. После приземления вас встретит наш человек, и отвезет в место, где находится вещь, которая нам интересна. Вы заберете эту вещь, и в этот же день улетаете обратно. Основная оплата – после вашего возвращения.

… Саймон вышел из кабинета Хаггарда, стрельнул сигарету у толстого молодого охранника, навешал ему лапши на уши по поводу крутых вариантов работы в Африке.

Охранник быстро проникся уважением, и безропотно позволил стрельнуть еще парочку сигарет. Саймон демонстративно затушил сигарету в кадке развесистого цветка, сплюнул на пол, и спустился в гараж к своей машине.

Он осторожно вырулил на дорогу и тихим ходом поплелся в сторону Лос-Анджелеса. Ехать было скучно, настроения не было никакого. День был потерян. Саймон прикинул, на сколько ему хватит аванса, который он буквально вырвал у скупердяя Дэниэла.

– А, фак их всех, – Саймон принял стандартное решение наемника. Вместо того, чтобы ехать в аэропорт забирать билеты, он резко ускорился, и взял курс на “Маленькое Токио”.

… Владелец элитарного ресторана “Ода Нобунага”, господин Кацуёри, очень огорчился, узнав о визите Саймона. Проклятый Домбровски всегда доставлял всем только неприятности. Плохое настроение Кацуёри усилилось еще больше, когда он увидел, как Саймон бросается банкнотами, расплачиваясь со своими многочисленными кредиторами.

Вокруг его машины толпились десятки мелких японских лавочников, китайские торговцы, какие-то вьетнамцы. Уголовного вида негры сидели на капоте его автомобиля и дозванивались куда-то по мобильникам. Толпа жаждущих получить деньги все прибывала.

– Кимура-тян, – обратился господин Кацуёри к молодому охраннику, – подойди к Саймону, напомни ему, что он должен и нашему заведению. Надо спешить, ведь чтобы оплатить все его долги, не хватит годового бюджета Калифорнии.

Кимура выдохнул “Хай!”, и прыжками помчался на улицу. Оттолкнув нескольких лавочников, он пробился к Домбровски, и выхватил у него солидную пачку денег.

Когда Саймон решил, что достаточно восстановил свою кредитоспособность, он пинками разогнал льнущих к нему азиатов, разругался с чернокожими бандитами, бросив деньги на землю, и гордо вошел в заведение Кацуёри. Он пожелал столик в отдельном помещении, саке, и женщин.

– Трех не много будет? – с сомнением в голосе поинтересовался вышибала-официант.

Саймон резко подошел к огромному японцу, весящему более ста двадцати килограмм. Бывший борец сумо смотрел сверху вниз. Домбровски положил свои руки на запястья гиганта, и нажал. Японец изменился в лице, посерел, на лбу выступили крупные капли холодного пота.

Саймон добавил тянущее усилие вниз, и вышибала рухнул перед ним на колени.

– Трех в самый раз, – сообщил Саймон, – да что с тобой, парень! Ты сам на себя не похож!

Кутеж в ресторане плавно переместился в маленькую вьетнамскую гостиницу “Фан Донг”, расположенную в соседнем квартале. Саймон много пил, ел, и наслаждался женщинами. Ближе к утру он распрощался с последним долларом, и завалился спать.

Утро вторника началось для Саймона в двенадцать часов дня. Он шатаясь, вышел из своего номера, потребовал два литра апельсинового сока и ананас. Восстановив водный баланс, он отправился в заведение Большого Майка.

Биг Майк держал небольшой атлетический зал. Это заведение не было элитарным. Места в зале было маловато, кондиционеры едва справлялись с нагрузкой, большинство посетителей составляли чернокожие торговцы наркотиками. Тренажеры были устаревших конструкций, и смотрелись как собрание редких динозавров.

Саймон направился прямо в “офис” Майка, где за картонной перегородкой стояли стол, холодильник, и сейф. На сейфе стоял маленький телевизор, настроенный на канал рок-музыки. Биг Майк очень любил рэп.

Майк и Саймон провели полный обряд негритянского приветствия со взаимными похлопываниями, ритуальными оскорблениями и примирением.

Майк был огромным и жизнерадостным. Белозубая улыбка почти никогда не сходила с его лица цвета жареного кофе. Он улыбался, когда получал деньги, когда проворачивал хорошие дела с наркотиками, и когда отдавал младшим братьям приказы ликвидировать зарвавшихся конкурентов. Однако, если сделка срывалась, и вложенные деньги растворялись в угрюмой неопределенной неизвестности под названием “банковская система”, Майк обижался как ребенок, у которого старшие мальчики отняли велосипед. Банков Майк боялся как огня, и всегда предпочитал иметь дело только с наличными.

Майк замутил в миксере молочный коктейль с протеинами и анаболическими стероидами, бросил туда плитку шоколада, плюхнул пару бананов. Миксер взревел, перемалывая на молекулы невероятный состав. Смесь получилась что надо. Майк разлил ее на два больших стакана, они выпили, а потом повторили еще пару раз.

– Извини, вчера обидел твоих парней, – произнес Саймон, стараясь перекричать рев телевизора.

– Ничего, белый брат, мы тебя знаем. Говорят, ты снова на коне. Гуд мани? – Майк улыбался, заглядывая в глаза Саймона, и качая головой в такт бесконечной рэпперовской скороговорке.

– Если останусь жить, буду миллионером! – пообещал Саймон.

– Вау! Тогда тебе нужно покрепче качать свой белый член! – засмеялся Майк, демонстрируя великолепный набор белых зубов.

– Пожалуй, займусь этим прямо сейчас, – Саймон хлопнул Майка по протянутым ладоням, и отправился к тренажерам. В этот день он хотел получше проработать спину и пресс. Он установил нужный вес, и начал работать.

Стальные диски поднимались, ударялись об ограничители, и снова падали. Звон его тренажера влился в грохот, производимый качающимися черными братьями, перекрыл шум кондиционеров, рев и скрип тормозов машин на улице. Только телевизор Майка пробивался в его уши из внешнего пространства.

Саймон получал наслаждение, отрывая железо от поверхности земли, заставляя его взлетать в воздух, на миг зависать, и вновь падать. Рывок – удар, рывок – удар, его мышцы казались ему продолжением системы тросов и кареток. Он казался себе самому сделанным из рычагов, блоков, и звонкой несгибаемой стали.

… Большинство качающих мышцы завсегдатаев “Биг Майка” так и не могли врубится в систему Саймона. Белый брат проводил на тренажерах огромное количество времени, но вид его тела по-прежнему оставлял желать лучшего. Конечно, у Саймона прекрасный рельеф, но в одежде он производит впечатление калеки. Грудь вобрана, спина согнута, плечи не расправлены. Если глядеть на запястья и бицепсы, то видно, что это атлет-профессионал, но осанка никуда не годится. С другой стороны, кисти его рук чудовищно сильны. Не зря среди черных братьев ходят слухи, что Саймон может рвать руками листовое железо. Вообще, этот Домбровски какой-то странный, такое впечатление, что он специально горбится, чтобы замаскировать свою чудовищную силу.

Саймон действительно не стремился приобретать эффектные формы. У него была своя собственная система, в которой главным было укрепление костей и сухожилий, а тренажеры он использовал в основном для улучшения кровоснабжения. Его тело было почти уродливым из-за непомерно длинных рук, но Саймон обратил этот недостаток себе на пользу. Он тратил огромное количество времени именно на укрепление кистей и предплечий. Он так развил их, что теперь мог спокойно сломать человеку кость, сжав его руку в своем захвате.

… Покачав железо пару часов, он принял душ и направился во вьетнамский квартал, к старому аптекарю Лиену.

Лиен принял его в задней комнате, среди реторт, мешков и бумажных пакетов с травами и минералами.

– Син Чао, дорогой Лиен! – поздоровался Саймон.

– Чао Онг! – ответил старый аптекарь, внимательно оглядывая вошедшего Домбровски.

Саймон вошел, осмотрелся – нет ли вокруг лишних ушей. Посетителей в лавке не было, старик работал один.

– Что тебе нужно, Сай-Мун? – вежливо спросил Лиен.

– Как всегда, укрепляющий состав “Лун Гу”.

Лиен кивнул, и стал разбирать пакеты, стоящие в самом дальнем углу кабинета.

– Тигриный коготь не хочешь? – на всякий случай поинтересовался он.

– Ты же знаешь, что нет. Только “Лун Гу”!

Аптекарь нашел наконец, нужный мешок, и насыпал в фарфоровую плошку светло-желтую массу.

– Это из Аризоны. “Тиранозаурус Рэкс”. Палеонтологи до сих пор названивают в полицию, – сообщил он.

– Давай я. – Саймон принялся растирать массу каменным пестиком. Раздался противный скрежет и скрип.

– Добавь вот это, – аптекарь насыпал в ступку белый кристаллический порошок. Скрип стал более мягким.

– Давно хочу тебя спросить, Лиен, – начал Саймон, – а лично ты какие снадобья употребляешь?

Лиен улыбнулся в жидкие седые усы. “Так я тебе все и сказал!” – подумал он, и произнес:

– Какое там. Я не стремлюсь к сверхсиле или долголетию, женщины меня не прельщают. Цигун, гимнастика для пожилых – вот и все.

Саймон растер окаменелости в порошок, протянул старику миску. Тот растворил порошок в кислоте, погасил излишки известью. Получилась густая мутно-белая взвесь. Лиен долил туда еще несколько вспомогательных ингредиентов, включил электрическую мешалку. Аппарат довел раствор до консистенции теста. Дальше смесь пошла в тигль, а оттуда на деревянные доски с ячеистыми углублениями. Через полчаса Лиен насыпал пилюли в стандартный пластиковый пузырек.

– Сила Дракона! Подписывать не буду. Конфликты с властями нам ни к чему.

Саймон быстро проглотил десяток пилюль.

– Смотри, не увлекайся, – предупредил его Лиен, – много фосфатов, почки посадишь.

– Не волнуйся, я знаю, что делаю, – Саймон неплохо разбирался в биохимии. Времени, чтобы освоить эту науку, у него было много, он все-таки не зря провел целых три года в федеральной тюрьме. Находясь на государственном содержании, он тщательно проштудировал книги “Фармакология для спортсменов и тренеров” и “Биохимия для умственно отсталых”, принадлежащих перу великого доктора Груббера, личного врача Отто Скорцени.

Попрощавшись с Лиеном, Саймон направился в заведение под названием “Красный дракон”. Это был салон тату, массажа, и акупунктуры. Салон принадлежал китайской мафии, с которой у Саймона были довольно прохладные отношения. Впрочем, его это отнюдь не смущало.

В этот день в “Красном драконе” работал Чжоу Вэй, специалист по иглоукалыванию и электростимуляции. Некоторые его научные изыскания привели к конфликту с официальной медициной на материковом Китае, и теперь он прочно обосновался в Лос-Анджелесе. Когда он начинал свои исследования, он и представить не мог, что когда-либо увидит человека, похожего на Саймона.

– Рад видеть Вас в добром здоровье! – поприветствовал он вошедшего Саймона Б. Домбровски.

– Не думаю, – усмехнулся Саймон, – мне нужен базовый курс. Максимальная стимуляция.

– Конечно, конечно. Надеюсь, вы в течении недели не употребляли алкоголь и воздерживались от анаболиков?

– Поменьше вопросов, узкоглазый! Давай коли свои точки.

– Вижу, что прежний случай Вас ничему не научил, – бессильно молвил Чжоу, – позвольте принять меры безопасности.

– Принимай что хочешь, желтая задница! – На Саймона начали действовать анаболики, которыми он накачался с Большим Майком. Ему до боли хотелось что-нибудь сломать.

Чжоу Вэй провел Саймона в изолированную комнату, стены которой поглощали звуки, как в студиях звукозаписи. Необычно выглядели только вмурованные в пол массивные стальные кольца с защелками. Каждое такое кольцо могло бы удержать на месте грузовик. Посреди помещения стояло крепкое деревянное приспособление, напоминающее электрический стул. Над стулом висел электрический кабель, оканчивающийся массивной косицей проводов с контактами, зажимами, и присосками.

Саймон привычно скинул с себя рубашку, и остался в просторных шортах и легких теннисках. Доктор провел его к стулу.

– Хочу спросить тебя, Саймон, тебе что, никогда не бывает страшно? – спросил он, прикручивая его руки широкими кожаными ремнями.

– Тебе не понять. Это не связано со мной, это живет отдельно от меня. Когда это происходит, я исчезаю. Боль прогоняет из тела хлюпика-Саймона. Тогда в это тело входит кое-кто другой. Для него боль не имеет значения.

– Ты знаешь, Саймон, тебя никто не считает хлюпиком.

– Я и говорю, что вам не понять. – Саймон прижался глубже в кресло, помогая Чжоу защелкнуть поясные фиксаторы.

– Ноги поближе, – попросил Чжоу, согнувшись внизу и щелкая застежками.

Саймон расслабился, почувствовал распирающую силу анаболиков. Где-то на подходе шли пилюли дракона. Мозг начал пульсировать, дыхание стало учащаться. Саймон с наслаждением втянул воздух через ноздри и плотно сжатые зубы.

Чжоу твердой рукой устанавливал первые иглы. Домбровски замлел. Боль пришла в макушку, заныла шея, потом позвоночник.

Чжоу поставил несколько иголок через прорези спинки, подсоединил электроды. Саймон расслабил мышцы, впитывая нарастающую боль.

– Давай ток, желтая задница! – в его расширенных зрачках отражается комната, китайский доктор, включающий свои приборы. Изображение падает на сетчатку его глаз, но что-то происходит, и в мозгу Саймона появляется совсем, совсем другое изображение. Он видит иное. Длинные пальцы его рук медленно поглаживают подлокотники, сжимают их, пробуют на прочность…

Доктор бросает последний взгляд на Саймона – все контакты присоединены правильно – и проскальзывает в соседнее помещение, торопливо закрывая за собой дверь. Саймон молчит, медленно дышит, немного покачивая головой.

Чжоу Вэй посмотрел на Саймона через толстое стекло, вздохнул, и нажал кнопку включения. На экране монитора появилась трехмерная схема человека со всеми энергетическими каналами. Тестирование прошло гладко, Чжоу Вэй лишь отметил, что избыточна энергия печени.

”Вероятно, эффект анаболиков” – подумал Вэй, и задал программу стимуляции. Показатели эмоциональной сферы на индикаторе переместились из желтого в красный сектор.

”Эмоция гнева избыточна. Продолжать стимуляцию?” – вспыхнуло предупредительное табло с вариантами выбора.

Вэй пожал плечами.

”Деньги заплачены, отказа клиент не примет” – он сделал вдох, и щелкнул на надписи ”Продолжить”.

Саймона затрясло. Сквозь звуконепроницаемое окошко было видно, как он бьется и скрежещет зубами. Чжоу Вэй выждал положенные две с половиной минуты, прибавил напряжение и изменил форму импульсов. Человек за окном стал выгибаться, широко открывать рот. Из двенадцати индикаторов уже восемь горели в красном секторе, в зеленом не осталось ни одного.

Необходимо было выждать еще две с половиной минуты для частичной адаптации. Чжоу старался не глядеть через окно. Когда пришло время, он взглянул, убедился, что человек жив, и включил программу гиперстимуляции. Чтобы разработать эту программу, доктору пришлось до смерти забить током несчетное количество крыс, кошек и змей. Уже в Америке он сумел добыть несколько крокодилов, и ценой их гибели довел свои разработки до конца. Теперь эта программа, неизвестная в широком научном мире, работала над энергиями биополя Саймона. Пошли импульсы по системе верх-низ – ноги-позвоночник.

Из-за окна донеслись глухие крики.

Чжоу Вэй следил за экраном прибора. Желтые огоньки вспыхивали соответственно раздражению точек человека. Схема была очень четкой, и Вэй прекрасно видел, в какую точку тела приходится очередной удар. Через несколько минут энергетические потоки достигли максимального предела, и доктор переключился на программу упаковки. Огоньки на схеме забегали по дуге – началась прогонка по малому небесному кругу. Поля энергии наполнились, и Вэй вновь перешел на разгон меридианов. Когда огоньки импульсов перешли на конечности, что-то пошло не так. Доктор всмотрелся в схему. Ошибка! У человека – энергетический профиль пресмыкающегося? Вероятно, загрузился файл из экспериментов над животными. Ох, из-за этих экспериментов он и не может работать в контакте с официальной наукой. А мафия привозит к нему зверье, и забирает трупы. Тех же крокодилов потом продают в рестораны. Он пощелкал мышью, пытаясь перезагрузить данные Саймона. Компьютер упорно рисовал странное существо с маленькой головой, когтями и жестким гребнем над позвоночным столбом.

Доктор выглянул в окно и замер. Саймон медленно освобождался от своих оков.

… Сначала лопнули ручные фиксаторы. Потом не выдержали замки на ногах. Саймон снял поясные ремни, и, не обрывая электродов, вышел на середину комнаты. Борясь с сериями сокращений, он вытянул вперед длинные передние лапы, изогнулся, и заревел. Звуконепроницаемое окно лопнуло.

… Саймон подъехал к территории бывшей городской свалки, и начал медленно пробираться между стоящими вокруг машинами. Наконец он сумел припарковаться, закрыл дверь машины, вылез на твердую землю, и огляделся.

Насколько хватало глаз, вокруг были только автомобили. Сразу за огромной автостоянкой начинались геометрически безупречные ряды ”караванов” – прицепов-фургончиков, в которых жили обитатели этих мест. Прямо по асфальту были проложены электрические провода, трубы водопровода и канализации. Ряды фургончиков поднимались вверх по холмам, на горизонте упираясь в бесконечную свалку старых автомобилей. Саймон потянулся, надел солнцезащитные очки, и посмотрел в противоположную сторону.

Там под лучами солнца блестел огромный океан, несущий к Лос-Анджелесу темные воды арктического течения. В море, вдоль берега стояли тысячи белоснежных яхт – в три, а иногда и в четыре ряда. Жаркое солнце уже хорошо прогрело воду, и пляжи заполнились миллионами людей. Тысячи и тысячи самых красивых в Америке тел. Культуристы, серфингисты, любители пляжного волейбола. Красавицы и красавцы, ожидающие приглашения на киностудии.

Саймон почесал голову и направился к своему фургончику, в котором жил уже больше десяти лет. Его ”караван” находился довольно близко от входа – все-таки Саймон был здесь старожилом. Подходя к дому, он поднял с земли выброшенную кем-то газету. На первой странице крупным шрифтом была набрана сенсационная новость:

”Новое преступление китайской мафии. Убийцы разорвали свою жертву на части.”

Только зайдя внутрь, и опустившись в мягкое надувное кресло, Саймон понял, что китайского доктора Чжоу Вэя больше нет.

Саймон с грустью прочел сообщение о ужасной трагедии в салоне “Красный дракон”. Он привязался к китайскому доктору Чжоу Вэю, привык к регулярным сеансам стимуляции.

“Жаль, такие люди уходят”, – он взял телефон, и набрал номер аэропорта. Удивительно, но билет на его имя действительно был заказан. Саймон потянулся.

”Да, хорошо погулял. Помню, пил с вьетнамцами, потом вроде был у Большого Майка, потом – ничего не помню”. Саймон зашвырнул телефон в кресло, упал на низкий диванчик. До вылета были еще сутки, и он хотел только одного – выспаться.

Во время перелета Саймон успел сделать множество важных дел. Во-первых, он трижды вычистил зубы и отполировал ногти на руках. Во-вторых, он пригубил несколько рюмок неплохого французского коньяка и посмотрел видеофильм. В-третьих, он прочел документы, которые люди Дэниэла сунули ему перед самым вылетом.

Среди документов были данные фотосъемки, сделанные со спутника-шпиона, описания местности, сделанные со слов агентов, схемы и карты Москвы. Несколько страниц были посвящены описанию внешнего вида и качеств искомого предмета – коллекционного нефритового диска. Саймон всегда подозревал, что миром правят шизофреники, но теперь он окончательно в этом убедился. Посылать такого специалиста, как он, чтобы выкрасть заурядную китайскую безделушку! Да таких полно в любой сувенирной лавке Чайна-Тауна. Он продолжал смеяться, над Дэниэлом, когда листы бумаги, которые он держал в руках, неожиданно стали сворачиваться трубочкой, темнеть, и наконец рассыпались в пепел. Это было слишком!

Вонючий пепел запачкал его лучшие светлые джинсы, купленные еще в 1992-м, после поездки в Никарагуа! Саймон жутко обозлился, пошел в туалет, застирал свои штаны прямо в раковине. Вновь надев их на себя, он гордо вернулся в салон. Меж тем самолет давно пересек Атлантику, и летел над Европой. Последовала промежуточная посадка в Париже, обед, а затем они вновь взлетели, взяв курс на Москву. Саймону надоело бездействие, и он около часа тупо сжимал в своих ладонях тугой резиновый эспандер. При пересечении границы России эспандер порвался, и Саймон в очередной раз завалился спать. Проснулся он только на подлете к Москве.

Посадка произошла без происшествий, но было видно, что пилоты спешили не зря – небо обложили густые грозовые облака, и ранний вечер на глазах превращался в темную ночь. Жуткая мгла наползала со всех сторон, и только тонкие лучи закатного солнца пробивались под этот страшный грозовой фронт.

Саймон быстро обнаружил в толпе встречающих своего человека, и через десять минут синий микроавтобус вез их в самый центр Москвы. Начался дождь. Саймон довольно усмехнулся. Он любил непогоду. Все его самые удачные задания проходили на фоне урагана или дождя. Буря – вот его настоящая стихия. Он расстегнул свою сумку, и начал переодеваться прямо в салоне. Его любимый стиль – черный кевлар. Мягкая, легкая, почти невесомая броня. В этих перчатках можно без страха хвататься за лезвие бритвы, не говоря о ноже. Легкие ботинки со спецподошвой – выдерживают взрыв противопехотной мины. Тонкий жилет не защитит от автомата, но пистолетную пулю удержит легко. Впрочем, судя по словам агента, автоматического оружия у противника нет.

– Надо торопиться, диск уже попал в руки русских, – сообщал ему агент, – похоже, он снова начал менять хозяев!

Саймон понял, что и этот человек тоже сошел с ума. Он явно говорил о предмете, как о разумном существе, обладающем собственной волей.

– Мы держим все под контролем, но конкуренты тоже не дремлют. Японцы собрали несколько сильных парней. Они еще попортят нам нервы. Хорошо еще, что китайцы вышли из игры. Они благоразумно обменяли диск на некие услуги. Они считают, что если диск начал свое движение, остановить его уже нельзя. Это нам на руку. С японцами ты должен справиться.

Агент включил противотуманные фары, и сбавил скорость. Видимость уменьшилась до нескольких метров – вода лилась потоками, по крыше и стеклам барабанил крупный град. Потоки воды лились поверх асфальта, машины не ехали, а плыли, поднимая вокруг себя тучи брызг.

Саймон молчал, глядя на сплошные потоки воды, текущие по стеклам. Подраться с японцами – это мило, по крайней мере реально. Ахинея насчет мистических свойств диска его не интересовала. Есть работа, есть оплата. Все остальное – ерунда. Агент едва успел просветить его насчет митинга недовольных вкладчиков, как оказалось. что их путь уже закончен. Саймон вышел из машины, пробежал несколько метров под проливным дождем, и ворвался в проходную института Недр Земли. Он мог бы и не спешить, но почти двенадцать часов в самолете… Перед серьезным делом ему было нужно размяться.

… Котеев получил несколько чувствительных ударов, толпа зомби сбила его с ног, на нем повисли, повалили на землю. Противников было слишком много, и они сразу начали топтать его ногами. Котеев успел лежа ответить, даже вывел нескольких зомби из строя, но остальные продолжали лезть на него. Первый ужас прошел, и Сергей экономно расходовал каждое мгновение своей готовой оборваться жизни. Время стало вязким, мир стал размываться, вместо слитного движения мозг давал серии выхваченных тут и там стоп-кадров.

Сергей лежит и отчетливо видит, как сразу несколько конечностей движется к его голове. Его мозг полностью осознает все перемещения вокруг, и выбирает оптимальный ответ. Он убирает голову, одновременно нанося двумя ногами удар в живот крупному мужику. Тот медленно заваливается назад, раскинув руки, и увлекая за собой еще около пяти человек. Расчищается немного свободного места, Котеев пытается встать, но еще несколько атакуют сзади и с боков. Он пропустил всего пять ударов из одиннадцати, но голова уже кружится, и теплая соленая кровь наполняет рот. Чистое сознание, полное присутствие, абсолютное переживание момента, и – никакой боли… Над головами мелькают палки, блеснуло зеленое бутылочное стекло…

Сергей перекатывается, сбивая с ног сразу двоих, но кто-то падает сверху, толпа топчет их обоих, преимущественно того безумца. Перед лицом появляется нога в грязном ботинке… Время замедляется, ботинок медленно движется к лицу Котеева. Никакой возможности увернуться уже нет. Рифленая подошва приближается… Котеев переносит свое внимание на черный силуэт, возникший со стороны входа. Несколько зомби бросились на вошедшего… Как странно, они все летят назад, причем быстрее, чем бросались на неизвестного. Черный силуэт врезается в толпу… Ботинок с рифленой подошвой удаляется от лица.

Зомби летят, сбивая друг друга… Котеев видит, как человеческое тело врезается в бетонную стену. Самое страшное, что ударившись, тело не упало, а отскочило, как мячик, и полетело обратно! На ногах осталось лишь около трех человек. Существо в черном оборачивается, смотрит на Котеева.

”Демон” – проносится в мозгу у Сергея, он еще не успел испугаться, и как завороженный, смотрит на страшное существо. Трое или четверо одержимых бросаются на пришельца. Раздается крик. На бетонной стене растекаются черные пятна крови. Демон неожиданно резко прыгает вверх, хватается руками за выступы на стенах, и одним прыжком перелетает через груду копошащихся тел.

… Быстрицкий стоял, как во сне, и смотрел, бессильный что-либо изменить. Его институт погибал, разрушаемый толпой буйных сумасшедших. Зомби погромили все верхние этажи, и теперь ломились в коридор, ведущий к его лаборатории. Толпа уже смяла пять или шесть профессоров, двух доцентов, около десятка аспирантов. На ногах остались только худой сосредоточенный Петров, старый друг Цурэн, двое японских шпионов, да прибывший вместе с ними русский богатырь Иван Копылов. Он-то и был главной опорой сопротивления.

Труднее всех приходилось Петрову. Когда очередной зомби впивался в него, он упирался левой рукой в грудь противнику, а правой наносил быстрый и точный удар в нос. Зомби не стеснялись в ответе, и успешно украшали Петрова синяками, рвали одежду и волосы. Тем не менее, худой и тщедушный Петров упрямо, одним усилием воли, держал левый фланг.

Рядом с Петровым работал старый бурят Цурэн. Он мягко и неспешно, в соответствии с буддийским требованием не причинять вреда, обволакивал напиравших на него противников, поворачивал их к себе спиной, и ждал, пока град ударов превратит живое тело в подобие половой тряпки. Цурэн был крепок, но староват для такой работы, и было видно, что он экономит силы, стараясь держать каждое тело как можно дольше.

Японцы держали правый фланг, причем старый стоял за спиной молодого, отточенными ударами укладывая самых ретивых, старающихся протиснуться сбоку. Молодой японец Сато двигался слегка замедленно, как будто уже успел получить контузию. Тем не менее, он успешно стряхивал виснущих на нем бесноватых, и укладывал тела в подобие защитного редута.

Центр держал лично Копылов. У него не было времени работать индивидуально, и он просто косил нападающих десятками, заваливая их, как былинный богатырь. От каждого движения его руки падало пять или шесть человек, они образовывали завал, но новые и новые волны нападающих лезли сверху, и Копылову приходилось медленно отступать.

… Степан Кузьмич успел вынести несколько единиц оргтехники из обреченного офиса Евангелического Общества, и вовремя ушел с пути обезумевшей толпы. Дело оборачивалось самым крутым образом. Состоящая из повредившихся умом людей, толпа не была лишена разума. Наоборот, масса действовала весьма разумно. Зомби уничтожали телефоны, рвали кабели и провода, вплоть до того, что разбивали все электрические щиты на своем пути. Здание быстро погружалось во тьму. Охранник понял, что в этом кошмаре есть и его вина, и вспомнил об академике, оставшемся в подвальной лаборатории.

”Сейчас, Игорь Олегович, мы этот бардак прекратим” – бормочет он. ”Вперед, к каморке охранников! Что тут?” – Обнаружив заряженный электрошокер, он сует его за пояс, и окольными путями направляется к лаборатории. Толпа уже растеклась по всем коридорам, погром в самом разгаре. Кузьмич мастерски орудует тяжелой резиновой дубинкой. В темноте его никто не успевает рассмотреть, а после первого его удара уже никто не встает. Кузьмич идет, и вдруг видит странного черного человека. Человек в черном явно обладает собственной волей, в отличие от остальной массы. Он явно что-то ищет, и он явно заблудился.

”В наших переходах сам черт заблудится” – посмеивается про себя Кузьмич. Человек в черном идет, расшвыривая все вокруг себя. Вот он останавливается . На пути в лабораторный корпус разместились офисы туристических фирм, весь коридор перегорожен множеством прозрачных перегородок из витринного стекла. Кузьмич ахает…

Черный человек хватает двух или трех одержимых, и разбивает ими несколько толстых стеклянных стен. Врезавшись в стекло, зомби орут, корчатся, режутся, но не делают никаких попыток вылезти. Кузьмич с ужасом видит, что одержимые совсем не чувствуют боль. Вот один из них с хохотом отпилил себе руку, алая струя брызжет на стены и потолок…

Человек в черном разбивает еще несколько стен подвернувшейся под руки мебелью. Последние три стены он проходит всем телом, как будто преграда перед ним – всего лишь тонкая бумага. Внезапно Кузьмич понимает, что страшное существо ищет конкретно его приятеля, академика Быстрицкого.

Академик смотрел, как кучка защитников его лаборатории шаг за шагом отступает назад по коридору. Это была агония. Толпа нападающих была слишком велика. Вот мигнул и погас свет, теперь шансов отстоять лабораторный комплекс у них почти не осталось. Внезапно прямо перед ним из мрака вынырнул Сергей Котеев. Он был бледен как мел, украшен синяками, а судя по форме носа, то пробиться к Быстрицкому смог только через Петрова.

– Зачем пришел, уходи! – кричит ему на ухо Быстрицкий.

У Котеева странные глаза.

– Быстрей! Уходите все! Он сейчас придет!

– Кто? ….

У Быстрицкого неприятный холодок пробежал по груди.

– Демон! Я видел его! Тикайте!

– Это не демон, хоть его и называют Ракшас. Он пришел за этим диском. Делай, что сможешь. Я выхожу из игры.

Быстрицкого пришлось тащить Цурэну с Савабэ Городзаэмоном. Оставшись втроем, Петров, Копылов, и Ёшинака отступили в лабораторию профессора, забаррикадировали дверь. Лаборатория являла собой страшное зрелище. Тусклый свет фонарей едва пробивался снаружи через высокое полуподвальное окошко, но вокруг врытого в землю столба было светло, как днем. С железной трубы срывались гроздья синих искр, все электрические цепи вокруг нее оплавились, каждый удар молний посылал через эту систему очередную электрическую дугу. Медь проводов плавилась, пластиковая изоляция горела, источая удушливый дым. Искры и расплавленная пластмасса падали на сырую землю в центре лаборатории, шипели и гасли.

Несколько минут зомби стучали в крепкую дверь, орали и выли. Наконец, убедившись, что дверь так просто не сломать, они успокоились.

– Сейчас он будет здесь, – прохрипел Котеев.

Японцы переглянулись. Копылов крутил головой. Почему-то ему очень хотелось найти железный лом. Очень не хватало крепкого спокойного Накамуры.

– Слушайте! – раздался вдруг голос Быстрицкого, – возьмите это!

– Куда подключать? – встрепенулся Петров.

Цурэн дышал, загоняя свою энергию в теряющего силы Быстрицкого.

– Прямо туда… На один раз должно хватить.

Петров посмотрел на бьющую синими искрами трубу, и деревянной шваброй стал отсоединять ее от провода, выходящего к молниеотводу.

– Что это? – спросил Савабэ, показывая на огромный прибор.

– Инфразвуковой генератор. По-вашему, ”Барабан Хуанди”.

Савабэ в ужасе попятился от прибора.

– Мы все погибнем!

– Есть запасной выход. Надо разобрать стену в том конце!

Удивительно, но Иван пробил деревянные переборки без помощи лома …

– Я готов, спасайтесь!

Дверь в лабораторию вновь задрожала под тяжестью могучих ударов.

… Но вернемся к концу девятнадцатого века, когда замоскворецкий купец строил для своего третьего сына частный научный городок. Будучи человеком просвещенным, купец не стал ставить церковь внутри храма науки, но оставить сына без божьей помощи тоже не захотел. Хитрый ум нашел чисто московский способ. Купец соединил подземным переходом институт и божий храм, стоящий на другой стороне улицы. Так любой ученый, не привлекая внимания, мог пройти под улицей, и очутиться в храме.

После всем известных событий начала двадцатого века, храм науки и церковь были разобщены. Тонкая фанерная перегородка, подкрепленная авторитетом коммунистической партии и силой КГБ, надежно отрезала одно от другого. И только богатырский удар плечом Ивана Копылова вновь открыл дорогу в заброшенный переход.

Отряд быстро эвакуировался в открывшийся путь отступления, и когда шаги основной группы затихли вдали, Петров рванул рубильник, соединяющий провода с генератором. Сделав свое дело, он помчался вслед за основной группой.

В этот момент первые искры пробежали по новому пути. Петров почувствовал. будто мягкая сильная рука взяла и сжала его сердце. В противоположном конце коридора то же почувствовали академик, Савабэ, и Цурэн. Мощность инфразвука усилилась еще и еще, она нарастала, нарастала, и нарастала! В полумраке подвала сине-белой змеей вспыхнула электрическая дуга, и настоящая молния ударила по проводам. Запахло озоном. Металлический кожух генератора мгновенно почернел, внутри него посыпались искры замыканий, задымился пластик изоляции, и наконец здание потряс мощный удар. Генератор взорвал лабораторию и себя самого. В воздухе летели провода, кирпичи, и раскаленные куски железа.

… Степан Кузьмич крался по следу ужасного черного человека. Сбывались его самые плохие предположения. Это был не просто сумасшедший погромщик, не бандит, и не заказной отечественный убийца. Впервые за долгую жизнь Кузьмича во вверенное ему учреждение пробрался иностранный шпион! Шпион был экипирован как нинзя из видеофильмов, отличался необыкновенной силой и ловкостью. Вот одетый в черное диверсант оказался перед толпой, запрудившей подход к подвальной лаборатории Быстрицкого. Не теряя времени, он подпрыгнул, ухватился длинными руками за висящие под потолком трубы. Блестящее черное тело быстро втянулось наверх, и исчезло из поля зрения Кузьмича.

… Саймон успел расчистить себе площадку для работы, разбросав по сторонам лишенных собственной воли носителей нечисти. Он провернулся вокруг себя, показав расстояние, на которое нельзя приближаться. На границе его досягаемости дергались на полу пять или шесть тел. Наконец, зомби поняли, с кем имеют дело, и перестали агрессивно кидаться на него. Большинство их замерло, остальные топтались на месте, ухали, и тянули руки к запретному кругу перед забаррикадированной дверью. Саймон знал, что за ней спрятались обладатели диска.

Разбег – удар, разбег – удар, толстая, обитая железом дверь медленно продавливается внутрь. Круг зомби дышит, десятки глаз вперились в узкую щель, открывающую вход в лабораторию. Саймон уже наполовину вынес дверь, когда почувствовал, как по его мозгу прокатилась волна, затем вторая… У него возникло ощущение, будто где-то далеко бьют в огромный барабан.

Зомби вновь заволновались, стали лезть вперед, некоторые снова принялись хвататься за Саймона. Домбровски еще не успел додумать свою мысль, как его руки взметнулись, и швырнули тело подальше от опасной двери. И вовремя! Он успел перелететь по трубам метров пять, когда ему в спину ударила неслышная, мягкая, вкрадчивая волна. Колыхнулось и едва не лопнуло сердце, булькнула кровь в крупных сосудах, кишечник с желудком стали сворачиваться узлом. Что-то ударило в мозг, ноги стали ватными, руки разжались, и Саймон упал, скорчившись на полу. Чужие руки продолжали толкать его и мять, а потом раздался удар.

… Кузьмич знал, что академика голыми руками не возьмешь, но то, что произошло в подвале, потрясло его. Он стоял очень далеко от лаборатории, на другом этаже, но и его отшвырнуло, закрутило, протащило, едва не размазав по стене. Кузьмич еле пришел в себя, ощупал конечности, и убедился, что все кости остались целы. Он шатаясь, поднялся, поискал свою резиновую дубинку. Ее не было.

– Ладно, – процедил сквозь зубы Кузьмич, и вытащил оставшийся при нем шокер. Он убедился что прибор заряжен, и начал спускаться в подвал. Шокер имел встроенную подсветку. Кузьмич включил ее, и тонкий зайчик запрыгал по стенам лестницы. Охранник пригляделся. Внизу его глазам открывалось удивительное зрелище.

Сперва он подумал, что пол подвала завален тряпьем, пищевыми отбросами, и мусором. Скоро он убедился, что это не так. Беспорядочно наваленная масса состояла из зомби, растерзанных инфразвуком. Кузьмич зашатался. В воздухе стоял ужасный запах блевотины, крови, и испражнений. Тела лежали вывернутые, растянутые, перемешанные. Похоже, здесь все было кончено. Кузьмич, постоял, держась за сердце, и вдруг заметил шевеление. Из-под груды человеческого тряпья медленно выползал Ракшас.

… Котеев стоял, и чувствовал, как мягкие сильные руки сжимают и разворачивают его сердце вокруг оси. Он уже приготовился отходить в мир иной, когда почувствовал, что с той стороны, где лежит полученный от академика диск, никаких неприятных ощущений нет. Он извлек диск из заднего кармана брюк, и в этот же самый момент все его тело попало под мощный удар инфразвука. Сергей перевернул диск гладкой стороной от себя, и двумя руками вытянул перед собой. Теперь он был в тени, страшная сила не вредила ему. Диск в его руках дрожал, пел, звенел, гася и перерабатывая инфразвуковые колебания. Котеев попятился, прикрывая своих друзей от губительных вибраций. Не оборачиваясь, он услышал мощный вздох Копылова, радостный возглас Сато, всхлип академика.

– Все живы? – спросил он, не веря такой удаче.

– Пока все, – отвечал Цурэн, – Игорь Олегович плохо себя чувствует.

– Держитесь, я вас прикрою! – Котееву был очень дорог чудаковатый старикан.

В этот момент генератор взорвался. Страшная волна была только частично погашена диском. Никто не устоял на ногах, даже Сато, даже могучий Копылов. Сергей, так и не выпустивший диска из рук, перелетел через всех, и ударился о могучую, окованную железом дверь. Сила взрывной волны была столь велика, что дверь вместе с деревянной коробкой просела внутрь помещения. За ней пахло ладаном и старым церковным вином.

Иван поднялся на ноги, вытащил из кармана брюк коробок, начал чиркать спичками и окликать своих. Старый Городзаэмон сидел, и тер руками голову, Сато помогал Цурэну поддерживать академика. Котеев лежал наполовину в коридоре, наполовину в церковном подвале, и вертел в руках бутылку кагора. От противоположного конца коридора медленно полз худой и измочаленный Петров, героически запустивший генератор. Ему досталось больше всех, но похоже, он очень гордился тем, что лично взорвал уникальное, бесценное, и безумно опасное оборудование.

Иван еще не решил, кому из них больше нужна его помощь, когда за спиной Петрова послышались тяжелые шаги, и в подземелье вошел Ракшас. Первым отреагировал Сато. Он вскочил на ноги, и дернул за шнур фальшфейера. Раздался шум и треск, подземелье озарилось ярким светом горящего магния. Сато швырнул факел в сторону, и прыгнул перед Ракшасом, автоматически принимая боевую стойку. Существо в блестящем черном балахоне повело рукой, и Сато кубарем покатился по каменному полу. Настал черед Копылова померятся силами с монстром.

Они вышли, и замерли напротив друг друга. Плотный, хорошо накачанный Иван не уступал в росте Ракшасу. Он вгляделся в силуэт своего противника, и ужаснулся. Все тело Ракшаса было модифицировано. Непропорционально раскачанные предплечья, огромные икры и ужасно широкая спина… Тело, трансформированное для прыжков и ударов… Ракшас легко повел плечами, готовясь начать атаку.

– Хендэ Хох! – раздалось вдруг за спиной монстра. За Ракшасом стоял Кузьмич, и целился ему в спину из шокера.

– Нет! – успел крикнуть Цурэн, и в тот же момент Кузьмич выстрелил.

В свете горящего магния тонко блеснули два стальных проводка, и на теле Ракшаса вспыхнула синяя электрическая молния. Ракшас дернулся, странно вывернул руки, рухнул на колени.

– Готов, – сказал Кузьмич, гордящийся своим ударом. Он щелкнул шокером, и сделал шаг вперед…

Петров находился рядом с Ракшасом. Когда черное существо рухнуло, он посмотрел на него, и увидел, что глаза монстра открыты, и не просто открыты, а светятся зловещим красным огнем. Петров вскочил, превозмогая боль, и бросился на Кузьмича, сваливая его подальше от чудовища…

Сато вставал после удара Ракшаса, когда его противник получил шокирующий удар током. Он был на коленях, и первый встретился взглядом с монстром. Сато задрожал. На него смотрело совершенно незнакомое существо!

Иван понял, что противник потрясен, но не окончательно повержен. В его мозгу не возникла мысль о добивании, и это спасло ему жизнь. Когда он увидел, что противник смотрит, и готов подняться с колен, Иван автоматически сделал шаг назад. Единственный, кто не растерялся, был Кузьмич. Он находился сзади, и не видел глаз монстра.

– Сейчас, – процедил Кузьмич, и перезарядил шокер. Прибор не успел набрать полный заряд, но время было дорого. Щелчок, и на теле Ракшаса вновь пляшет электрическая дуга. На этот раз существо даже не упало. Ракшас вскочил на ноги, выпрямился, откинул назад голову, и захохотал!

Иван в ужасе смотрел, как его противник раскладывается, выпрямляя ноги и вытягивая вверх спину. Теперь он был на две головы выше его. Раздался треск, на кевларовом комбинезоне лопнула молния – это монстр наконец развернул свои могучие плечи. Трансформации продолжались. Монстр вытянул руки вперед, несколько раз сжал и разжал кулаки. Предплечья наливались кровью, быстро увеличиваясь в объеме. Демона буквально распирало изнутри, он рос прямо на глазах!

– Кончилось вино, братцы! Совсем, понимаешь, кончилось…

Ракшас поднял одну из бутылок, рассмотрел при свете догорающего фальшфейера, сунул в прореху комбинезона.

– Сволочь! – прохрипел Кузьмич.

Ракшас крутнулся вокруг своей оси, выхватил у Кузьмича электрошокер, и выстрелил им в Ивана. Копылов рухнул в глубоком нокауте.

– Пропали, однако, – громко охнул Цурэн.

Сато завизжал, и с разбегу бросился на монстра. Тот откинул его левой рукой, правой придерживая за пазухой вино.

Сато еще не успел упасть, когда Котеев подхватил валяющийся у его ног нефритовый диск, и швырнул им в Ракшаса. Тот мгновенно подхватил заветный талисман, и ударом ноги загасил фальшфейер.

Когда старый Кузьмич вновь сотворил свет, иностранный шпион уже исчез вместе с загадочным диском и коллекционным кагором. Котеев стоял, глотая слезы, Цурэн с Савабэ-сэнсэем приводили в порядок академика, Сато с Копыловым валялись на земле. Наконец, Сато слегка пошевелился, потом встал, и начал тормошить Ивана. Иван зашевелился, медленно пополз в сторону церкви. Со стороны лаборатории вновь послышалась нестройная поступь. На этот раз нелюдь полностью подчинила себе своих носителей, и спешила расправиться с теми, кто попытался встать на пути зла. Вампиры, бесы, кикиморы, и прочая нечисть мечтали расправится с семеркой, неподвластной зомбированию.

… Горыныч меж тем вновь набрался сил, и вернулся к месту битвы. Он уже не лез опрометчиво в первых рядах, а управлял, осуществляя стратегическое планирование. Под его руководством один отряд стер с лица земли офис Евангелического Общества, другой разгромил лабораторию. Горыныч лично прикрывал отход Ракшаса с бесценным нефритовым талисманом. Горыныч с завистью наблюдал, как Ракшас мастерски проложил себе путь сквозь толпу, уложил трех или четырех обезумевших зомби, и спокойно залез в поджидавший его микроавтобус. Горыныч отвлекся, провожая взглядом отъезжающего Ракшаса, и упустил из-под своего контроля перемещение основной группы противника. К своему ужасу, он обнаружил, что они находятся в близком контакте со зданием церкви! Вне себя от ярости, Горыныч бросил все силы на их уничтожение.

Уже светало, когда Иван и Сато вывалились на церковный двор. Следом за ними тащились остальные, волоча под руки академика.

– Смотрите – прохрипел Быстрицкий, – нас опять обнаружили!

Со стороны улицы к церковной ограде подтягивались зомби – отряд за отрядом.

1. Купить и выпить из горлышка бутылку водки.

2. Добраться до института Недр Земли.

Мэтью сам не мог себе объяснить, какая сила тащит его к зданию офиса Всемирного Общества в эту ураганную ночь. Шляпу снесло с его головы сразу, едва он переступил порог подъезда, зонт с хрустом вывернулся наизнанку и улетел в небеса. Дождь мгновенно промочил его с головы до ног, потоки воды побежали по плечам и между лопатками. Волосы намокли и неровными космами липли к лицу, в ботинках громко хлюпала вода. Хаггард шел, закрывая ладонями лицо, и крупные градины били его по голове и рукам. Он вымок и замерз, но ноги упрямо несли его по заложенному в подсознание маршруту.

Он проходил мимо ярко освещенного ночного магазина, когда чьи-то невидимые руки толкнули его в спину, и он сам не заметил, как очутился перед прилавком.

– Гжелку! – из его руки выпал комок смятых денег.

Продавец взял купюры, отсчитал сдачу, и протянул бутылку Хаггарду.

– Открыть! – рявкнул тот.

Хлопнули двери магазина, и Мэтью оказался на улице с открытой бутылкой в руке.

Он сделал шаг, другой, и невидимые руки подбросили горлышко к его рту.

– Ниеет! – истошно закричал Хаггард.

Его крик перекрыл раскаты грома и шум дождя. Оказавшиеся в этот час поблизости прохожие увидели страшную картину. Прилично одетый человек в тонких металлических очках разыгрывал безобразную пантомиму. Руками он пытался засунуть горлышко бутылки себе в рот, и в тоже время головой всячески старался ускользнуть от водки. Он скрежетал зубами, вертел головой, и в ужасе вращал глазами.

Программа самоликвидации пришла в противоречие с антиалкогольным кодированием, проделанным русским врачом Ломакиным! В мозгу Хаггарда начался полный бардак. В его подсознании бились программы, коды, заложенные в разведшколе стереотипы поведения. Он ничего уже не понимал, не осознавал, где он находится, что делает, и что происходит вокруг. Перед его внутренним взором плясали команды, приказы, длинные ряды цифр, иногда всплывало строгое лицо Лютиции фон Зонненберг, он то падал на колени, то лихорадочно рылся в мокрых карманах, то жалобно звал маму. Это безумие продолжалось не минуты, а несколько часов подряд.

Когда он оказался в Кривозацепском переулке, уже светало. Дождь кончился, улицы были пустынны. Хаггард шел, и остановился перед старой замоскворецкой церковью с пузатыми луковками и низенькой колокольней. Около церковной ограды теснилось человек двадцать - тридцать. Хаггард стоял, покачиваясь. Наконец он шагнул, двинувшись навстречу толпе.

– Стой, дурачок! Куда идешь, несчастный! – в лоб Хаггарда уперлась твердая женская рука.

Мэтью уже ничего не соображал. Перед его глазами тускло горел экран телевизора. Все каналы были включены одновременно, и все передавали рекламу. Окружающая действительность воспринималась как шипение телевизора с неработающей антенной. Внезапно из сплошного эфирного снега явилась рука, и легла ему на лоб. Рука была тонкой, прохладной, настоящей. Телевизоры в его мозгу врубились на полную мощность, отсекая этот контакт с реальностью.

– Да ты ослеп! – Тонкая рука провела его по глазам, отодвинулась, перекрестила лицо.

Телевизоры выключились. Хаггард заморгал, и в удивлении замотал головой. Прямо перед ним стояла немолодая женщина. Незнакомка была одета в потертый джинсовый костюм, кроссовки, через плечо висела черная сумка на ремне, а голову покрывал шелковый платок цвета южного неба.

– Смотри вокруг себя! – незнакомка постучала длинными пальцами ему по лбу, обошла застывшего Хаггарда, и исчезла за его спиной.

Хаггард огляделся. Он вдруг понял, что воспринимает мир не глазами, и даже не головой, даже не поверхностью тела. У него вдруг открылись глаза его сердца, глаза души. Он видел все вокруг себя одновременно изнутри и снаружи, со всех сторон. Зрелище было очень неприятное.

Он увидел себя, вымокшего и грязного, едва держащегося на ногах. В его правой руке была крепко сжата наполовину расплескавшаяся бутылка водки. Восприятие продолжало трансформироваться. Хаггард с ужасом увидел, что он не один. Под руки его держали двое здоровенных мужиков в красных рубахах. Хаггард оторопел. Мужики переглянулись, и уставились на Хаггарда, растягивая лица в идиотских улыбках. Тело американца ослабло, его колени подкосились.

Мэтью почувствовал, что пропадает. Мужики вежливо, но настойчиво тянули его к толпе, а тот, что справа, старался подсунуть ему под нос бутылку с водкой.

Хаггард перевел взгляд на себя, и похолодел от ужаса. Он медленно фокусировал свое новое восприятие, вглядываясь в тварь, уютно свернувшуюся у него в голове. Тварь была сделана из тусклого синего металла, и имела сходство с личинкой огромного жука. На свернутом и прижатом к брюшку головном конце располагались круглые линзы телекамер, маленькие параболические антенны, и жвала с присосками. Из каждой пары члеников выходила пара тонких серебряных нитей, соединенных с мозгом Хаггарда. Множеством суставчатых лапок тварь держалась внутри его черепа.

… Копылов оставил свой отряд у дверей храма, и полез на колокольню. Там он обнаружил спящее существо, завернутое в гору грубого тряпья.

– Подъем, звонить пора, – Иван резко тряхнул плохо пахнущего незнакомца.

– Набат? – человек подпрыгнул, радостно потирая руки, и зло щуря глаза.

– Я те дам набат! Благовест звони, дурья башка! Да ты с крестом ли?

– Звонарь я, звонарь! – и незнакомец стал споро разбирать и устраивать в руках веревки. Через минуту раздался громкий колокольный звон. Безумие закончилось.

… Хаггард стоял, и завороженно рассматривал жуткую тварь. Мужики в красных рубахах стояли рядом, посмеивались, и подталкивали друг друга локтями.

– Вот чумовой! Ну программу-наездника свою увидел, ну и что!

– Нашел, из-за чего расстраиваться! Сейчас каждый второй с наездником ходит!

Хаггард не шевелился, боясь потревожить механическую тварь, свернувшуюся в его голове. Тварь контролировала его мозг, и в данный момент осознала, что Хаггард сумел ее разглядеть. Это было неправильно. За такое следовало наказать.

Внезапно со стороны церкви раздался радостный колокольный звон. Тварь вздрогнула. Линзы телекамер и микрофоны быстро закрылись предохранительными крышками. Тварь свернулась в кольцо, втянула часть лапок к себе, и прикрыла ими голову.

Мужики в красных рубахах и опомниться не успели, как прямо сверху на них упали ангелы. Последовала краткая стычка, и бесы исчезли.

– Не дрейфь, шпион! – перед Хаггардом стоял совсем молодой ангел. Он положил свои руки на голову американца, и медленно исследовал тварь своим биополем.

Мэтью успел хорошо разглядеть своего спасителя. Это был молодой парень в застиранной до белизны камуфляжке. На груди камуфляжка была повреждена пятью аккуратно зашитыми ровными отверстиями. Два из них проходили прямо над сердцем.

– Стой, куда суешься? Не видишь, она с секретом! – Юного ангела деловито потеснил другой, коренастый, с большими и крепкими ладонями, – Тут руками тащить нельзя, у нее в гипоталамусе резервные копии записаны, а в мозжечке вирус! Потащишь, она их сразу активирует, и все, каюк!

– Идем, идем, службу отстоишь, попостишься денек-другой, потом исповедь и причастие! Ты ведь крещен?

– Ходи в церковь, ходи, тварь эта хитрая, программу в тебе оставила, не пей, рекламу не смотри, не давай ей самовоспроизвестись! Молись, да не гордись! – и ангелы ринулись выпроваживать нечисть из рассыпающейся толпы обманутых вкладчиков. Далеко в глубине Недр Земли шел настоящий бой – ангелы сумели взять в кольцо банду Кощея.

Неделю спустя Ирина бежала свой еженедельный минимарафон – десять километров. Первые несколько минут бежать было довольно трудно. Тело еще не вполне очнулось ото сна, легкие и сердце никак не могли найти общий язык, а желудок норовил завязаться узлом. Постепенно Ирка втянулась в темп бега, ноги сами несли ее по привычному маршруту, и она расслабилась. Наступил момент получения удовольствия от нагрузки, от той легкости, с которой ее ноги прокручивали летящее навстречу пространство. Ирина влетела в парк, и понеслась по узким дорожкам, влажным от прошедшего ночью дождя.

Хорошее настроение было вызвано еще и тем, что Ирка все-таки стала студенткой колледжа, и именно сегодня собиралась поделиться с матерью этой замечательной новостью. До этого дня она не говорила ей о своих планах. Дело в том, что ее мать связалась с новым мужиком, и у них, похоже возникла любовь. Мужик был из фирмачей, имел большие деньги и не менее большие проблемы.

Ирка не раз замечала, как они о чем-то подозрительно шепчутся с матерью, замолкая при ее появлении. А в последнее время дела у мамкиного хахаля пошли еще круче, так как он даже перестал пить, и только неподвижно сидел, глядя в никуда, обхватив голову руками. Ирина уже привыкла к таким раскладам, и не обращала на проблемы предков особого внимания.

Ирка слегка сбавила темп – бежать стало гораздо труднее, мышцы одеревенели, каждый шаг отдавался ударом по всему телу. Ирина стала глубоко и медленно дышать, чтобы отвлечься, стала рассматривать все вокруг себя. Посмотреть действительно было на что. По парку валялось с десяток старых деревьев, вырванных с корнем недавно прошедшим ураганом.

”Довели природу ” – подумала Ирка, – ”Экологическая катастрофа какая-то”.

После урагана погода действительно стала какой-то непредсказуемой. Сильная жара и сухая безветренная погода могли в одночасье смениться холодным фронтом, прилетевшим из Арктики, или сильным шквалистым ветром с Запада. Вот и всю прошлую ночь дул сильный ветер, наломавший веток с деревьев, и нагнавший невесть откуда черные грозовые тучи. С самого утра тучи пролились дождем, умыли и освежили город, а после небо совершенно очистилось. Яркие лучи солнца блестели, отражаясь от чисто вымытых окон и витрин. Деревья отмылись от пыли и грязи, на кончиках листьев висели крупные водяные капли, сверкающие, как маленькие бриллианты. Асфальт высыхал на глазах, и воздух наполнялся долгожданным летним теплом. Ирка стала обманывать себя. ”До того дерева, и все – отдых” – обещала она себе. Но за намеченным деревом она выбирала другое, потом третье – и так почти до бесконечности. Наконец, мышцы вновь стали теплыми и эластичными, дыхание – глубоким и ровным, сердце заработало как новый мотор. В мозг поплыли долгожданные гормоны удовольствия, Ирка ощутила реальный, добытый потом и трудом кайф. Оставалось пробежать последний километр дистанции. Быстро промелькнули ворота старого парка, черта на асфальте – финиш! Усталости уже не было. Ирина перебежала дорогу, промчалась до автобуса, доехала до своей остановки, полная эйфорией от победы. Не звоня в дверь, она открыла квартиру своим ключом, и с разбегу забежала в мамину комнату.

Мама со своим мужиком сидели, опустив головы. Посреди комнаты стоял большой черный чемодан.

– В чем дело, мама? – произнесла Ирина, предчувствуя что-то очень недоброе.

– Ничего, – ответила ледяным голосом мать, – иди к себе, зайка.

Мать никогда не разговаривала с Иркой таким тоном. Ира поняла, что случилось что-то ужасное.

– Что произошло? – спросила она.

– Это взрослое дело, дочка, – мать обняла ее за плечи, и подтолкнула к выходу.

– Нет, – закричала Ирина, – я никуда не пойду!

– Матвей, в чем дело? Что у тебя случилось?

– Там деньги. Это все, что осталось от моего друга Семена. Меня теперь тоже из-за них убьют.

– Ты их украл? – испугалась Ирина.

– Хуже. Их украли еще до нас, а наша задача была их в хороший банк пристроить. Да не вышло. Деньги-то грязные.

– Отдать их нельзя?

– Нельзя. У тех людей денег навалом, их крутить надо. А мы не смогли.

– А мамка здесь при чем?

– Не при чем. Я пойду, наверное.

– Стоять, – прикрикнула Екатерина, – Матвей, ты никуда не пойдешь! Я не дам тебя застрелить!

– Бесполезно, – произнес Хаггард, – меня уже не спасти. Я крепко влип. Мне не повезло. Я неудачник. Этого следовало ожидать.

– Мы уедем отсюда вместе, – произнесла Екатерина.

– Нет, – отрезал Хаггард. – Нас все равно найдут.

– На эти деньги мы можем нанять себе неплохую охрану, – Екатерина указала глазами на чемодан.

– Не выйдет, – грустно ответил Хаггард, – Нам никто не поможет. Таких людей нет.

– Стойте, – закричала Ирина, – у меня есть знакомый. Он супермен, он сумеет нас спасти!

Когда зазвонил телефон, Иван валялся на кровати в своей комнатушке. Он еще не полностью пришел в себя после побоища в институте Недр Земли, когда на его долю досталось около сотни ударов кулаками и один разряд электрошокера. Сперва он думал, что это звонит Ёшинака, но, к своему удивлению, услыхал едва знакомый девичий голос. Это была Ирина, с которой он познакомился в ”Механическом апельсине”. Ирина звонила по делу, и намекала, что дело стоит около миллиона баксов.

– Да, помню. Совершенно свободен. Никаких дел. Еду прямо сейчас, – механически отвечал Иван. Он до сих пор был в шоке от нелепого поражения, провала операции, к которой его готовили несколько месяцев. Воля почти покинула его. Он ехал, чтобы помочь едва знакомой девушке. Он еще не знал, что эта встреча даст ему шанс отыграться.

Через пять дней Хаггард с семьей были пристроены в одном из уголков бывшего СНГ, Иван получил на руки огромную сумку, битком забитую баксами, и Савабэ-сан давал ему инструкции, как легче всего изловить Ракшаса в его постоянном месте обитания.

Хаггард исчез. Теперь отделение Всемирного Общества Евангелических Технологий осталось без своего руководителя. Был полностью уничтожен главный офис, располагавшийся на территории института Недр Земли, но Общество некоторое время продолжало существовать, даже лишенное своего прежнего лидера. Разгром офиса почти не сказался на деятельности основного центра, расположенного в помещении бывшей секты Аум Синрикё.

К немалому удивлению заокеанских покровителей Общества, в Москве появилось даже два новых члена. Они сильно отличались от остальных евангелистов, так как вместо имен назвались странными кличками. Одного звали Фунтик, другого – Председатель. Оба новичка не слишком много рассуждали о религии. В основном они играли на компьютерах Общества в странную игру под названием ”Титания”. Делать нечего, то одному, то другому заокеанскому евангелисту приходилось включаться в игру, чтобы поддержать со странными личностями хоть какой-нибудь контакт.

Но если бы они заглянули в московский центр не виртуально, а в физической форме, то увидели бы странную картину.

Вся мебель была вынесена из помещения. Два главных зала давно пустовали, а в третьем, самом маленьком, постоянно находились всего два человека. Они лежали на зеленом ковре, оставшемся еще со времен Асахары, и подключив свои ноутбуки к последнему компьютеру, оставшемуся от Хаггарда, вели диалог с добрым десятком собеседников.

… Баба Маша ежедневно приводила в помещение потенциальных арендаторов, и каждому рассказывала и про японскую секту, и про молодых безумцев, оставшихся от секты Хаггарда.

– Упросили меня еще неделю здесь побыть. Деньги, мол до конца месяца оплачены. Они безвредные, да умом совсем тронулись! – объясняла она, показывая не лежащих на ковре друзей.

– Меня зовут Катя, я очень рада, что познакомилась с истинами, данными нам Евангелием!

– А я Антон, мне интересно, как изучение Библии влияет на бизнес…

– Ваша точка зрения восхитительна, но все же…

– Никогда не поверю, что две тысячи лет назад…

– ”И с налета, с поворота, по цепи врага густой

Застрочил из пулемета пулеметчик молодой!”

Посетители закатывали глаза вверх, и значительно качали головами.

Приблизительно в это же самое время наша знакомая Лютиция фон Зонненберг возвращалась домой после трехдневной прогулки. Лютиция провела целых три дня, катаясь по всему штату Нью-Мексико, останавливаясь в небольших городках, заброшенных и ныне действующих резервациях. Самой себе и окружающим она объясняла такие поездки необходимостью купить ритуальные предметы индейцев для украшения офиса, сувениры и прочие безделушки.

Лютиция поражалась, как слово “купить” магически действует на людей. “Я хочу купить!” – с этого времени никто уже не интересуется, что на самом деле гонит человека протирать шины на раскаленных дорогах пустыни. “Купить” – это слово объясняет все, и завершает активный процесс мышления. “Хочу купить” – это выражение табуирует любые рассуждения, не построенные на железной биржевой логике – спрос-предложение. Лютиция давно заметила, что это слово прекрасно подходит для прекращения доверительного разговора, превращения живого общения в обмен виртуальными фразами о ценах и качестве товара. И Лютиция знала, что слово “Купить” не объясняет ничего. Это слово закрывает страшную дыру в сознании, куда люди боятся заглянуть даже наедине с собой, даже сидя в кресле на приеме у лучшего психоаналитика всего Западного побережья. За этим словом заперты все темные и запретные желания человека, вытесненные в подсознание, и непонятные даже ему самому.

Человек покупает видеокассету с боевиком не потому, что хочет купить именно этот боевик, а потому, что чувствует себя слишком слабым. Он ненавидит более удачливых людей, и хочет их убивать. Домохозяйка читает любовный роман, не признаваясь себе, что ей давно надоел ее собственный муж… Для Лютиции это не тайна за семью печатями, обычная ежедневная работа. Лютиция вглядывается. Что там такое впереди? На дороге установлен рекламный щит. Очередная компьютерная игра. На сегодняшнем рынке лидируют игры-бродилки и стрелялки. Люди хотят или уйти из этой реальности, или убивать. И эти желания поощряются. Странно, почему не рекламируют порноигр? В самой свободной стране мира… Секс запрещен, осужден, вытеснен в нелегальные сайты с порнографией. Лютиция пожимает плечами. Стемнело, она включила фары.

– “Странно, – подумала она, – я знаю все о других. Я могу сказать, что стоит в мыслях человека за любой его покупкой. Но что стоит за моими собственными? Зачем я покупаю эти куски дерева и глины, примитивно раскрашенные спивающимися потомками краснокожих? Что творится в моей собственной голове?”

Лютиция глотает слезы.

Пустыня. Ночь. Одиночество. Ее энергия исчерпалась. Она разряжена, обессилена, выжата. Ее дар ясновидения почти исчез. Кто ведет ее, кто привел ее в эту пустыню, под эти звезды?

Лютиция запрокинула голову. Ее джип был без крыши, она откинула спинку сиденья, лежала, и смотрела вверх. Звезды слабо мерцали, передавали какую-то информацию, нет, они говорили сразу и обо всем, но она ничего не могла понять. Слезы высохли, дыхание стало спокойнее. Отчаяние ушло, оставив в сердце глухую сжимающую тоску. Впрочем, жить с этой тоской она уже привыкла. Была поздняя ночь, пора было возвращаться домой. Она посветила фонариком на карту. До дома около двух часов езды.

… Остаток пути до Лос-Анджелеса пролетел, как один миг. Машина неслась в густой темноте, потом на горизонте появились призрачные огни, затем стало светло, как днем. Она промчалась мимо грохочущих музыкой ночных заведений, влилась в течение автомобильной реки, сверкающей краской, и отражающей яркие огни рекламы. Гудящая река из полированного металла вынесла ее к дому, она заехала в ворота, поднялась к себе. Странно, у нее тысячи знакомых. Но некому звонить, не с кем разговаривать.

– Если некому позвонить по телефону – твое место в “Большой помойке” – процитировала она, подключаясь к интернету. Экран зажегся, она с ходу врезалась в дискуссию между академичным занудой по имени Крекер и мистично настроенной Прищепкой. Выбрав себе имя Чимальман, она вежливо подключилась к разговору.

Речь шла о времени построения Теотиуакана – города величайших пирамид Мексики.

Крекер утверждал, что пирамиды были построены в первые века нашего тысячелетия. Он ссылался на современные научные данные, приводил цифры населения, способного выполнять строительные работы циклопического размаха. Согласно этим данным, Теотиуакан был построен в III – IV веках нашей эры.

Прищепка заявляла, что эти сведения неверны, и приводила данные из этнографии. Легенды и письменные источники утверждают, что Теотиуакан был создан богами, принесшими себя в жертву огню. Название города так и переводится – Место апофеоза богов. Ни один из многочисленных народов Центральной Америки не присвоил себе славы построения этого города, отдавая ее богам. Самая большая пирамида связывалась с богом Солнца, вторая по величине – с богом Луны.

Кто-то вмешался в разговор и процитировал:

Прищепка оттерла вклинившегося собеседника, и заявила, что пирамиды были построены на самой заре мексиканской цивилизации, где-то в 10 тысячелетии до нашей эры.

Крекер возмутился, и заявил, что в то время у индейцев не было пищевой базы, чтобы обеспечивать питание тысячам строителей, оторванным от сельскохозяйственной деятельности, количество населения было недостаточным, отсутствовала четкая иерархия и центральная власть с аппаратом управления, не было орудий для обработки камня.

Лютиция неожиданно для себя подключилась к разговору:

– Послушайте Крекер, а какие орудия для обработки камня появились у индейцев ко времени Кортеса?

Крекер не нашел аргументов. Прищепка обрадовалась, и разразилась целым абзацем, в котором доказывала, что и при Кортесе ацтеки не строили ничего более сложного, чем дороги и примитивные жилища. Технологией строительства циклопических зданий индейцы и тогда не владели.

В этот момент в разговор снова влился не назвавший себя собеседник:

Крекер возмутился. Разговор в интернете имеет свои правила вежливости, и нельзя лезть в чужой разговор так бесцеремонно. Вот Чимальман ведет себя гораздо приличнее, лишь изредка вставляя короткие фразы. А что касается технологий, то следует различать культурных оседлых индейцев, и варваров-ацтеков, пришедших с севера незадолго до Кортеса.

Прищепка затараторила, что ацтеки пришли в XIV веке, но не нашли никаких высоких технологий. В Мексике тогда не было известно даже колесо. Средневековые росписи стен содержат только сцены войн и жертвоприношений, иногда бытовые зарисовки, но нигде нет изображений строительства, укладки каменных блоков.

– Исходя из ваших рассуждений, можно предположить что пирамиды не могли быть построены индейцами, а это противоречит здравому смыслу! Их не строили ольмеки, не строили ацтеки. А они все-таки есть! Кто же их строил и когда?

– Не знаю, кто их строил, но когда первые переселенцы дошли до Мексиканского нагорья, они увидели пирамиды в готовом виде! – высказалась Лютиция – Чимальман.

В этот момент неизвестный собеседник вновь разразился стихотворением:

Крекер демонстративно попрощался с Прищепкой, и прекратил общение.

Прищепка надолго замолчала. Похоже, она тоже вышла из сети.

Остались только Лютиция-Чимальман, и ее таинственный собеседник.

Лютиция сменила шрифт, и набрала крупными буквами:

– Ты кто?

Ответ не заставил себя ждать:

– Хочешь знать, кто строил Теотиуакан?

Лютиция быстро напечатала:

– Да.

Экран засветился, и появилось крупное изображение пернатого змея – Кецалькоатля. Лютиция знала это изображение с барельефа пирамиды в Шочикалько. Черно-белый барельеф представлял собой орнаментальное изображение дракона. Внезапно пернатый змей дрогнул, по его телу пробежала волна. Изображение стало более выпуклым, мелкие детали и завитушки стали стремительно исчезать. Множество линий соединялись в единый образ, образуя живую подвижную форму. Дракон зашевелился, задвигался, начал странно менять цвета. Его тело пришло в движение, он начал скручиваться, пополз, и вылез из экрана компьютера. Его огромные глаза уставились прямо на замершую Лютицию.

Лютиция проснулась под звездами, на откинутом назад сиденье автомобиля.

”Дэниэл – жуткий скупердяй, еще придумает какую-нибудь пакость!”

Он взял свою машину со стоянки, и погнал к Майку. Добытый потом и кровью диск, похоже стоил больших денег, и он предпочел понадежнее спрятать сокровище. Лучшего места, чем сейф Биг Майка, в Лос-Анджелесе не было.

”Что творится вокруг, ничего не понимаю, факин шит!” – ругнулся он, и крутанул ручку радио. Впрочем, скоро все стало ясно и без пояснений диктора. Лос-Анджелес перенес еще одно землетрясение. На дорогах суетились рабочие в оранжевых куртках, группы спасателей восстанавливали поврежденные коммуникации, домовладельцы меняли фасады своих домов. Двигаясь в очередной пробке, Саймон в течении двадцати минут наблюдал, как хозяин роскошного особняка менял облик своего жилища. Рабочие разбирали стены швейцарского домика, и на тот же остов навешивали гипсокартонные панели с нарисованными на них тяжеловесными каменными плитами. Жужжали электроотвертки, на мощный каркас крепились новые декорации. Рабочие быстро перетаскивали огромные пенопластовые блоки, и средневековый замок рос на глазах.

Металлическая река вновь тронулась, и Саймон оторвался от зрелища. По краям дороги здесь и там происходила масштабная смена бутафории. Великий город создал величайшую киностудию, прославился благодаря кино, и сам превратился в величайшую в мире съемочную площадку. Иллюзия постепенно вытесняла и растворяла в себе остатки реальности. Неудивительно, что этот город не может разрушить никакое землетрясение. Замок из картона и пенопласта – просто одна из миллионов быстро меняющихся декораций в этом умопомрачительном городе. Саймон вдруг необыкновенно остро почувствовал, что реальность бытия растворяется в этом городе великих иллюзий. Он поймал себя на мысли, что хочет поговорить об этом с психоаналитиком.

Впрочем, к реальности его успешно вернуло крепкое рукопожатие Большого Майка.

– Хай!

– Привет, Большой Брат!

– Рад видеть тебя, Саймон! Стал миллионером?

– Как раз еду получать свою долю. Майк, я оставлю у тебя бутылку вина и пару сувениров?

– Нет проблем, оставляй. Можешь закинуть вино в холодильник! Кстати, возьми ключи – мои ребята перепрятали твой фургон.

Саймон закидывает свои сокровища в сейф, хватает ключи от фургона, бьет Майка по рукам, и вновь мчится к машине. На ходу он успевает оценить, что качалка его приятеля совершенно не пострадала, даже стены не покосились. Он вновь за рулем, и медленно выбирается из потревоженного города. Его сердце пело – он ехал забирать свои деньги!

Уже на дальних подступах к Центру Саймон почувствовал недоброе. Он прекрасно знал это чувство близкой опасности, когда невидимая рука мягко хватает и выкручивает солнечное сплетение. Что-то было не так. Впереди него катились, поднимая клубы пыли, два тяжелых грузовика. ”На всегда пустынном шоссе? В день и час моего приезда? Поправка на пробки. Камуфляжные цвета?” Саймон медленно остановился, осторожно развернулся, и медленно-медленно покатил обратно. Его руки тряслись, пот заливал глаза. В зеркале заднего обзора он видел большой столб пыли на том месте, где еще недавно проехали тяжелые грузовики армейского спецназа. Он всегда чувствовал, что гадкие правительственные агенты побоятся использовать киллера – одиночку. Они будут готовиться вот так – сорок против одного. Слава Господу, что произошло землетрясение, и снайперы с пулеметчиками застряли в пробках в Большом Лос-Анджелесе!

Саймон еще раз возблагодарил бога за то, что надоумил его принять должные меры безопасности. Вернувшись в город, он быстро избавился от машины, и меняя автобусы, добрался до места, где Майк спрятал его фургончик. Фургон был заново перекрашен, номера были другие, но безупречно подошедший ключ доказал Саймону, что он не ошибся. Он открывает дверь, бросает на столик стопку журналов и газет. Большинство номеров рассказывают о произошедшем землетрясении. ”Прочту потом!”

”Теперь внутрь, – руки сами тянутся к тайнику, – Ага! Сверток на месте!”

Саймон сворачивает самокрутку с травкой, выхватывает из холодильника пиво, щелкает пультом телевизора

”Опять реклама!” Диктор на экране возбужденно расписывает прелести и невероятную крутизну ”Боев без правил”. Саймон знает эти бои. В глаза не бить – это еще понятно. Не бить в пах – это все-таки правило. Не душить локтевым сгибом – это уже издевательство. Он посмотрел на цифры призового фонда: “Хм, неплохо…” Саймон потянулся к телефону:

– Относительно соревнований. Я желаю принять участие. Страховка? Конечно, тысяча долларов, – не вопрос! Обязательно, да, я знаком с условиями. Мой адвокат? Я сам подпишу контракт!

Саймон кладет трубку, откидывается в кресле, закуривает. Трава помогает расслабиться – других способов он не знает. Саймон становится мягким, чутким, впитывающим этот мир, принимающим его в себя, смакующим и пьющим этот прекрасный мир, эту жизнь, этот дым, это дыхание… ”Отдыхающий дракон. Благоприятна встреча с великим человеком. В поступках нельзя быть опрометчивым. Кто ждет конца света, не должен боятся поединков”.

Саймон раскрывает свою любимую книгу – предсказания Нострадамуса, читает наугад: “Повелитель в золотой клетке, лев страдает от раны в глаз. Три великие державы столкнутся в схватке в Адриатическом море. Знамя с западным львом и зеленое знамя ислама развеваются рядом. В Италии рыбаки поймают в сети морское чудовище. Огонь с неба уничтожит большой город, гнев султана обратится в сторону Европы”.

Саймон закрывает глаза, но огненные буквы пророчеств продолжают появляться перед его внутренним взором:

“Восточный дракон встает на задние лапы. Море поглотит громадный город, построенный на песке. Человек из-за океана нанесет скрытый удар. Чужак среди чужаков покинет свою родину навсегда”.

Саймон улыбается. Пророчества продолжают рождаться в его голове. Впрочем, это только его мысли. Маловероятно, чтобы в его голове появилась информация, переданная извне, от другого человека. Саймон не верит в телепатию. Никто не может вложить свои мысли в чужую голову.

– “А как же Бог?” – огненные буквы вновь появляются перед его глазами, грохочут прямо в голове, вызывая глухие раскаты, подобные раскатам грома, падению камней на заоблачных горных перевалах..

Саймон не верит в Бога. “Если Бог есть, то он явно не всемогущ. Он круто придумал с Солнцем и планетами, но с человеком он явно облажался. Да что человек! Все существа, все звери, только и делают, что жрут друг друга. Нет, наш мир не совершенен!”

– “Дурак ты, Саймон!” – вновь загораются перед его взором огненные буквы. Саймон закрывает и открывает глаза, но буквы не исчезают. Они продолжают плясать перед его глазами, упрямо лезть в мозг.

– Все, хватит! – Саймон берет в руки газету, пытается сосредоточится на чтении. Огненные буквы проецируются на газету, горят прямо поверх мелкого черно-белого текста…

Саймон недовольно поводит головой, морщится. Где-то пахнет паленым. Черт, спокойно посидеть с газетой нельзя! Саймон откидывает голову. ”Вроде, на кухне все выключено, может быть, у соседей?” Саймон замечает тонкую струйку дыма, поднимающуюся к потолку. Запах гари все сильнее. Он в ужасе переводит глаза на газету. Бумага начинает дымится!

– Это не от анаболиков! – Саймон быстро тушит газету, и со всей силы зажмуривает глаза.

– “Что, не слабо?” – раздается в его голове громовой голос, и снова огненные буквы извиваются и пляшут перед глазами.

– Не слабо! – шепотом соглашается Саймон.

– “Тогда сиди и вникай хорошенько,” – голос звучит чуть тише, проникая в его мозг минуя уши, прямо в черепную коробку. Перед глазами вновь зазмеились огненные слова:

– “Приходит время великих испытаний. Кто прольет много крови, потеряет разум. Победа не достанется никому. Кто не убивал, тот не разочаруется”.

– Типа как мне теперь не стоит в боях участвовать? – пролепетал Саймон.

– ”Дурак! Иди своим путем. Делай, что должен! И забудь пока наш разговор!”

Саймон открывает глаза, глядит на потолок. У него в руках скомканная газета.

”Черт, опять сигарету уронил! Надо держать себя в руках. Стареем, стареем!” О чем он только что думал?

– Ах да, бои! Неплохой призовой фонд. Все хорошо, но где взять тысячу долларов? Придется идти на поклон к большому Майку.

Лютиция шла по длинному темному коридору. Шаги глухо резонировали, похоже, под ногами тоже была пустота. Со всех сторон каплями сочилась вода. С потолка свисали натеки сталактитов, по стенам шли вертикальные желобки и канавки – вода и строила, и разрушала каменную пещеру. Скоро призрачный источник света остался далеко позади. Стены сузились, пришлось ползти, обдирая кожу. Иногда узкий ход шел почти вертикально вниз, иногда поднимался, и ползти вверх было еще тяжелее.

Ход стал совсем тесным. Лютиция просунула одну руку вперед, прижала плечи. Камни давили на грудь, было тесно и трудно дышать. В самом узком месте что-то обхватило ее средний палец. Похоже, это было большое кольцо, скорее даже перстень. Лютиция поправила его, и снова поползла вперед.

Наконец, она вывалилась на освещенное открытое пространство. Свет шел сверху, из пролома в потолке пещеры. Когда свет упал на нее, она увидела большой перстень на своей правой руке. Она сделала шаг, другой… Правая рука стала обрастать кольчужной перчаткой. Тонкие серебряные кольца появились и на плече, груди, покрыли ее всю с головы до ног. Пещера расширялась. Лютиция взглянула на правую руку. В ней сиял светлым пламенем меч. Серебряный шлем на голове претерпел несколько трансформаций, маска закрыла лицо, соприкоснулась с пластинами доспеха. Превращения не прекращались. Она уже не могла взглянуть на себя, сквозь прорезь маски был виден только яркий свет.

Она вышла из пещеры вблизи самой вершины невысокой горы.

… C вершины горы город был виден, как на ладони. Все подступы были сожжены, ров с водой засыпан, через реку наведены девять понтонных мостов. Лютиция смотрела на город, где среди зелени садов тут и там поднимались к небу золотистые купола. Церкви ортодоксов, граалитов, почитателей Хизра … Не было видно и следов пожаров – “Это несмотря на постоянную работу огневых катапульт, проклятье болотам!” Главная стена города была залатана в несчетном количестве мест, ее изначальное строение было невозможно определить, но стены держались, башни ремонтировались. Хуже всего, горожане умудрились восстановить Большой Храм. У Лютиции это вызвало ассоциации с Иерусалимом, Истинным Иерусалимом, и она непроизвольно застонала, прикусив нижнюю губу.

– Болотистая почва, кругом вода, совершенно невозможно сделать подкоп! – прогремел у нее над ухом незнакомый голос. Лютиция оглянулась. Голос принадлежал высокому рыцарю в серебряных латах. Рыцарь был без щита и шлема, и она не смогла определить, к какому ордену он относится.

– И сколько мы тут еще простоим? – она сочла, что это будет вполне уместный вопрос.

– О, это надолго, – захохотал рыцарь, счастливо откинув назад красивую голову, украшенную гривой золотисто-рыжих волос, – если магистр и впредь будет упрямится, то они просидят в своем Городе еще сотню лет.

– А если магистр упрямится не будет? – Лютиции показалось, что этот вопрос был плохой.

Рыцарь посмотрел на нее как-то странно, в глубине его синих глаз Лютиция прочла испуг.

– Магистр и так согласился на многое. Чего стоят только эти союзники, клянусь копьем! – рыцарь набожно осенил себя знаком копья, – но если он примет условия Клинзора… Он будет проклят однозначно, да и все мы тоже наверняка… Если еще останемся жить.

– Что это там? – Лютиция показала рукой в сторону пыли, ловко меняя тему разговора. С юга к городу мчалась огромная конная масса.

– Федераты… Опять сожгли пару-другую деревень. А если бы в это время Город сделал вылазку?

– Ну, наши укрепления они бы не взяли, – Лютиция указала на мощные валы, окружившие город.

– Да? А как они вышли три месяца тому назад? Когда в один день погибло более пятидесяти баронов, сенешаль, три герцога! Я не говорю о рядовых рыцарях, принцесса. Ваш дядя именно тогда получил роковой удар топором.

Лютиция вспомнила все сразу и мгновенно. Она свистнула коня, прибежали оруженосцы, один из них тащил родовое знамя Зонненбергов – гора на синем поле, окруженная лучами солнца, с девизом “Мы не капитулируем никогда”.

Рыжеволосый Хайнрих, которого она на романский манер называла Анри, придержал ей стремя.

– Прошу в седло, доблестный барон! – Она взгромоздилась на коня, и медленно затряслась под гору. Спуск был не длинным. Они проехали мимо саперов, монтирующих баллисты, миновали лагерь скандинавов, занятых укреплением тела гимнастическими упражнениями – метанием бревен. Воздух был наполнен задорными криками, запахом здорового мужского пота, в нем летали незримые флюиды уверенности в победе. Лютиция невольно залюбовалась стройными телами раздетых до пояса рыцарей.

– Скажите Анри, а где гарантия, что мы вообще можем взять этот город? – на скаку спросила она.

– Магистр говорит, что это неизбежно, и тут я с ним согласен, – отвечал тот, – Наши люди все время заняты совершенствованием. Мы идем по дороге непрерывного прогресса. Мы не только улучшаем оружие и механизмы. Мы совершенствуем свои тела. Еще сто лет назад в наших рядах были воины малого роста, откровенно хилые – посмотрите на старые доспехи. Теперь мы стали и выше, и сильнее.

Но не это главное. Мы совершенствуем также свой мозг. Мы постоянно учимся. Мы не только сильнее, но и умнее. Наши знания постоянно возрастают. Значит, мы и дальше будем улучшать наше оружие и технику. В конце концов, мы разделаемся с Городом.

Покидая зону ответственности западных отрядов, барон крикнул охрану. Два десятка тяжело вооруженных рыцарей образовали живой заслон вокруг молодой герцогини. Они медленно въехали на территорию союзников.

Здесь совершенно не чувствовалось англо-саксонской упорядоченности, свойственной рыцарям Запада. Большинство федератов были перманентно одурманены черным лотосом, который они постоянно жевали, и повсюду возили с собой. У себя на родине они давно уже ничего, кроме черного лотоса, и не выращивали. Говорят, что даже на этих болотистых землях кто-то из них пытался сеять его.

Как всегда, охрана не смогла оттеснить всех кочевников. Около десятка детей и женщин, одетых в немыслимо изношенное тряпье, вцепилось в ноги принцессы и барона. Они стонали, кричали, клянчили, протягивали худые черные руки. Несколько торговцев совали в руки рыцарей какие-то товары, похоже, в основном черный лотос.

– Анри, как мы выбираем противников? – герцогиня с тоской смотрела поверх беснующейся орды федератов. За палатками, траншеями и рвами, среди выжженной земли поднимались белые башни Города.

Барон взглянул ей в глаза, и улыбка исчезла с его лица.

– Не надо никого жалеть. Победим одних, разделаемся с другими. Очередность не имеет значения. Мы рождены для мирового доминирования.

Герцогиня привстала на стременах, пытаясь разглядеть границы лагеря. Пестрые палатки союзников стояли до самого горизонта, да и там над землей клубилась пыль и поднимался дым от костров.

– Очередность не имеет значения?

Анри вгляделся вдаль, и помрачнел. Он не мог пересчитать даже значки племенных союзов – на каждом холме стоял шест с клочком ткани и какими-то амулетами.

– Клянусь копьем, их действительно слишком много, – Анри успокоил коня, и медленно поехал вперед, выбирая дорогу между кострами, палатками, и группами воинов, обкурившихся черного лотоса.

Герцогиня с интересом рассматривала пестрое людское море, где часто встречались и светлокожие женские лица – несмотря на строжайший запрет, федераты держали в своем лагере пленниц.

– Барон, а как рыцари третий год обходятся без женщин? – не слишком вежливо поинтересовалась она.

– У каждого свой способ. Магистр считает, что все женщины – исчадие ада. Он и в мирное время без них прекрасно обходится. Вы думаете, если бы у наших людей были женщины, они бы смогли построить столько прекрасных осадных машин, эти катапульты, валы и понтоны? Кто бы стал маршировать, изучать стратегию, заниматься физподготовкой? Наши войска ничем бы не отличались от этих грубых варваров! Кстати, принцесса, смотрите, кажется федераты допрашивают пленных… Я чувствую запах паленого мяса. Поспешим, может быть успеем посмотреть!

… Пленных было трое. Мужчина средних лет, подросток, и древний старец. Подросток уже давно потерял сознание, и его пытали скорее ради забавы, чем из-за какой-либо надобности.

Старик был крепок и безразличен. Казалось, он полностью ушел в себя. Когда раскаленное железо прожигало его жесткую плоть, он даже не кричал, только мускулистый живот глубже втягивался и опадал, да более шумным становилось дыхание.

Мужчине было труднее всего. Его сильное тело было совершенно не готово умирать, его здоровые нервы сполна переносили в мозг всю боль, и он страшно боялся продолжения калечащих пыток.

Герцогиня подъехала вплотную к голому человеку, привязанному к грубому кресту.

– Отвяжите, я хочу говорить с ним.

Завязалась отвратительная перебранка. Федераты отказывались прекратить пытки, ссылались на приказ самого президент-хана, сверкали глазами, и нагло вымогали золото. Их жадность и наглость не знали предела, некоторые даже нацелили свои дальнобойные луки на принцессу и сопровождающего ее барона.

– Дайте им золота, пусть подавятся, – Лютиция справилась с желанием пустить в дело меч. Она соскочила с коня, кинжалом рассекла веревки, впившиеся в руки пленного.

– Пей! – она протянула человеку походную флягу с водой.

Тот что-то прохрипел, задвигал пересохшими губами, но пить отказался.

– Пей. Верь жажде своей. Не дай себе засохнуть, – подбодрила она его.

Человек покачал головой, показывая, что отказывается.

– Он сошел с ума? – Герцогиня обернулась к барону.

– Нет, принцесса, – отвечал тот, – Это граалит. Граалиты никогда не пьют из высоких сосудов. Только из чаши. Это их религия.

– Почему? – удивилась герцогиня фон Зонненберг.

Барон несколько смутился:

– Видите ли, принцесса, они считают чашу воплощением женственности, а высокие сосуды… – барон поискал нужное слово, нашел, – … наоборот.

– Его так пугает этот фаллический символ? – рассмеялась герцогиня, – не думала, что мы воюем с такими… – она, в свою очередь, поискала слово, – … щепетильными людьми.

Кочевник в мохнатой шапке понял их смех, как разрешение возобновить пытки. Он ловко щелкнул кнутом, обвившим правую руку сектанта.

– Нет, – вскричала герцогиня, – еще не сейчас! Найдите кто-нибудь чашу. Я хочу его напоить! Что, барон, ваши люди все пьют из горлышка?

Барон сперва потупил глаза, затем решительно поднял их:

– Конечно, и даже на пирах. А что, кому не случалось?

– Нормально, барон, я Вас не осуждаю. Теперь мне уже яснее, почему в вашем лагере еще никто не спутал полог моей палатки со своим.

Герцогиня обернулась к кочевникам:

– Золотой тому, кто принесет чашу!

Лучше бы она этого не говорила. Вокруг их охраны началась фантастическая свалка. Несколько десятков федератов одновременно протягивали деревянные чаши, медные сосуды, какие-то глиняные плошки. Какой-то остряк тянул руку с серебряным кубком, украшенным чеканкой и полудрагоценными камнями. Кубок стоил минимум пять золотых.

Лютиция бросила монету обладателю кубка, медленно перелила воду в серебряный сосуд. Вода подчеркнула глубину, благородство и смысл его форм. Тусклый камень, укрепленный на дне, стал прозрачным. Лютиция не удержалась, и отпила через край.

– “И в самом деле, есть разница”, – подумала она, подавая пленному чашу.

Мужчина взял ее дрожащими руками, пригубил, трясущейся рукой протянул старику. Тот не шевельнулся. Еще один щелчок кнутом – и чаша падает на землю. В полете остатки воды разлетелись облаком сияющих брызг. Варвары засмеялись. Лютиция повернулась к ним, сняла шлем. Облако золотых волос взлетело над ней, заблестело на солнце, медленно рассыпалось по плечам. Лютиция рванула меч:

– Я герцогиня фон Зонненберг, прочь с дороги!

Федераты попятились.

Пленник с восхищением смотрел на женщину.

– Я нравлюсь тебе? – Лютиция искала повода безболезненно кончить его жизнь.

– Да. Вот мы и стали братьями по воде, – произнес пленник, принимая грудью погружающийся в него меч.

Неделя после землетрясения была для Лютиции сумасшедшей. Ее буквально разрывали на части. Землетрясение прогнало скуку и апатию обывателей, и все спешили поделится своими впечатлениями, обсудить свой испуг и последующее поведение. Все ее старые клиенты жаждали поговорить с ней, да вдобавок через интернет записался еще добрый десяток новых. Она работала круглые сутки, и двадцати четырех часов ей не хватало. Вымотавшись за неделю до полного изнеможения, она приказала себе отдохнуть. И вновь какая-то непонятная сила потянула ее в прерии на границе с Мексикой…

Лютиция тащилась на своем джипе по полному дерьму, которое только по недоразумению кто-то назвал дорогой. Милях в сорока к юго-востоку текла Колорадо, видимо поэтому пейзаж слегка оживляла чахлая растительность, но колючек и сухих веток все же было больше, чем листвы. Высматривая путь между невысоких сыпучих холмов, Лютиция заприметила мираж, удивительно походивший на бензоколонку конца тридцатых годов. При ближайшем рассмотрении мираж и впрямь оказался бензоколонкой, чем-то похожей на декорацию из фильмов о цивилизациях, переживших ядерную войну. У Лютиции было достаточно бензина, она хорошо представляла себе дорогу, но что-то заставило ее притормозить. Она смотрела на невзрачную местность, и не могла отделаться от ощущения, что видит мираж. Она смотрела на ржавые агрегаты бензоколонки, прогнившие скелеты грузовиков, растрескавшийся и наполовину засыпанный песком асфальт. Ее вновь захлестнуло чувство, знакомое по снам, чувство ранее виденного, ощущение тайны, волшебства, миража. Внутренний голос заставил ее надавить на сигнал. Рев ее автомобиля ударил по ржавым листам железа, раскатился по равнине, между невысокими холмами и кактусами.

Вокруг не было никого. Лютиции пришлось около минуты непрерывно сигналить, прежде чем из жестяного сарайчика, стоящего в нескольких метрах от бензоколонки, к ней подошел человек. Человек был очень и очень стар. Его длинные седые волосы, небрежно заплетенные в засаленные косички, спадали на плечи. Кожа старика была морщинистой и темной, глаза глубоко посажены, и имели характерный для коренных обитателей Америки косой разрез. На старике была старая черная шляпа, ее огромная тень закрывала лицо до подбородка, и от этого он казался еще древнее. Рубашка когда-то имела, вероятно красный цвет, но ныне могла сойти и за бордовый, и за хаки. Судя по внешнему виду, человек последние десять лет не имел контактов с цивилизацией.

– Бензоколонка работает? – поинтересовалась Лютиция.

Старик непонимающе посмотрел на нее, собрал морщинистое лицо в гримасу, попробовал высказаться, но смог только виртуозно сплюнуть на колесо.

Бензоколонка все-таки оказалась миражом.

– Ты живешь здесь? – закричала как можно громче Лютиция.

– Не надо орать! Я вождь! – старик гордо развернулся на каблуках, и нетвердой походкой отправился обратно в сарай.

Лютиция хлопнула дверкой автомобиля, и бросилась за ним. Колючки мгновенно вцепились в носки, какой-то острый шип пропорол кроссовок, не задев, к счастью подошву.

– Послушай, вождь, я хочу поговорить с тобой. Ты наверно многое можешь рассказать о нагвале и пути силы, – начала Лютиция.

– Путь силы я указываю белым людям по понедельникам, в Сан-Анхелио. Это стоит три бутылки текилы и коробку сигар. Сегодня не понедельник. Текила и сигары еще не кончились. Ваде кон диос! Проваливай, белая женщина, не тревожь вождя! – индеец грубо отпихнул Лютицию, и продолжил свой путь, изредка спотыкаясь о кочки, покрытые засохшим чаппаралем.

– Послушай, вождь, если у тебя избыток текилы, я могу дать несколько долларов! Сбережешь на черный день, когда белым людям надоест слушать твой треп про путь силы!

– Белые люди глупы. Когда им надоест слушать про путь силы, я прочту наконец этого недоумка Кастанеду, и буду рассказывать им про нагваль! Или о забытых культах Кецалькоатля, хотя у него такое сложное имя! Я предпочитаю называть его ”Коатль”, так мне проще. А еще я люблю рассказывать про Виракочу – колдуна в сандалиях и белой одежде, но только по понедельникам!

А доллары мне не нужны. Отнимет еще кто-нибудь! А моя текила всегда при мне!

Лютиция начала заводиться. Она три дня каталась по пустыне, рискуя напрочь сжечь свою кожу, так, что никакой крем не спасет, а этот недостойный потомок краснокожих (единственный, кто не пьян в стельку и не бросается на нее с желанием немедленно изнасиловать), отсылает к приемному дню! Единственному в неделе! Как будто он губернатор! Или президент!

”Ты профессионал, возьми себя в руки, найди позитивный выход!” – приказала себе она.

Ситуация перестала злить ее, она поняла, что впервые за много недель встретила наконец, нормального человека, и рассмеялась!

– Прости меня, вождь! – радостно извинилась Лютиция–Чимальман, – ты не должен на меня сердиться!

Старик передвинул жвачку в другой конец рта, и изумленно уставился на упрямую белую скво.

– Что тебя смешит, белая женщина? – он гордо поправил шляпу и засаленный шейный платок.

– Ничего. У меня есть то, что тебе понравится больше текилы.

– Наркотики? Это не для меня. Убирайся, пока я тебя не пристрелил!

Вождь снова пошел вперед, стараясь не упасть в заросли кактусов.

– Я не это имела в виду, – оправдывалась Чимальман, – просто у меня есть чистая вода, хороший кофе, горелка и кофеварка…

Вождь развернулся налево кругом, одновременно беря под козырек.

– Разве я не сказал сеньоре, что уже пять лет живу один, без жены? Каждую сиесту я сижу, курю, и мечтаю о маленькой чашечке крепкого, горячего, ароматного кофе! И вот уже пять лет, как я не держал в руках этого божественного напитка! Растворимая баланда, которую продают из автомата в Сан-Анхелио, конечно не в счет!

Сеньора сказала правду? Она не обманывает старого вождя? У нее и вправду есть кофе?

– Конечно, – ответила Лютиция, возвращаясь к машине, и доставая оттуда свой рюкзак.

… Они с вождем сидели в старых скрипучих креслах, застеленных плетеными индейскими накидками с геометрическим узором, беседовали, и пили горячий и крепкий кофе, заваренный Лютицией – Чимальман. Над их головами слабый ветер лениво трепал толстое брезентовое полотнище, когда-то давно закрывавшее кузов армейского грузовика, а теперь служившее старому вождю подобием веранды. Ноги они закинули на железный бак, в котором старик, по его словам, когда-то хранил воду. Теперь бак якобы протек, и годился только как подставка для ног. С точки зрения Лютиции, бак и сейчас можно было использовать, правда не для хранения воды, а в качестве самогонного аппарата, но она вежливо умолчала об этом наблюдении.

– Хороший кофе, – старик улыбался и раскуривал длинную сигару устрашающих размеров.

– Я вижу, вождю нравится курить, – заметила Чимальман.

– Да, – отозвался вождь, с удовольствием закуривая, и выпуская под брезентовый потолок первое кольцо дыма.

– Однако, такая сигара стоит около ста баксов, – рискнула предположить Чимальман.

– Проклятые янки! Только ”купи”, ”продай”, да ”сколько стоит”! – обиделся старик.

– Я не к тому. Видать вождь не только рассказывает белым про путь силы, наверное он еще и работает где ни будь?

– Забудь о работе. Сиеста – время для сна, кофе, и разговоров. О чем ты хотела меня спросить, добрая сеньора?

Лютиция поняла, что мистика пустыни растаяла, как дым, и что не сегодня она получит ответ на все свои вопросы.

– Я хотела поговорить с тобой о легендах твоего племени, о твоих богах. Помнишь ли ты, откуда твои предки пришли в этот край, где они жили раньше. Но теперь это не слишком интересует меня, – призналась Лютиция.

Вождь затянулся еще пару раз, и неожиданно для самого себя, начал рассказывать. Он говорил медленным речитативом, иногда переходя на шепот, иногда возбуждаясь, и прикладываясь к бутылке текилы. В такие моменты он вскакивал, начинал метаться вокруг бака для самогонной воды, жестикулировать, изображая в сценах события, о которых шел его рассказ. Лютиция слушала, незаметно включив портативный диктофон.

– Слушай меня, добрая сеньора, и запоминай хорошенько. Давным-давно, когда Техас еще был самостоятельным государством, когда Санта-Анна еще не стал генералом мексиканской армии, когда шестизарядные револьверы только появились на этом свете, вся земля между Мексикой и Техасом принадлежала индейцам. Индейцы жили не хорошо, не плохо, кочевали вокруг холмов в поисках сочной травы, воевали друг с другом, и иногда с белыми, и не думали менять свою жизнь и свои обычаи.

Но было среди них одно племя, которое совершило невиданное. Это было мое родное племя. Это было племя чероки. Люди племени чероки послали разведчиков в страну белых, на восход солнца, туда, где они и сами жили когда-то. И разведчики целый год кочевали по стране белых, и великие перемены увидели они на той земле. И многое поразило их, и вот что рассказывали они, сидя в вигваме великого вождя:

”Белых людей стало много-много, больше чем всех индейцев, больше, чем птиц и мышей-полевок. Белые люди изменили землю вокруг себя. Они истребили бизонов, и посадили множество разных растений, доселе невиданных в землях чероки. Белые люди построили большие дома, в которых прохладно летом, а зимой тепло. Белые люди изобрели говорящую бумагу, покрытую тысячей волшебных знаков. Белые люди посылают немые слова по проводам, на другой конец земли, до самого океана.

Дети у белых людей всегда чисто одеты, и ходят в церковь и воскресную школу. В церкви они молятся своему богу, и это прекрасно. Белые люди знают магию голосования, и они могут сотворить в своей стране Президента.”

Так говорили разведчики, и дым их трубок смешивался с дымом трубок старейшин, и никто не смел перебивать их, рассказывающих о чудесном. И так продолжали они:

”Президент живет в огромном доме, он самый большой и сильный мужчина в стране. Его любят самые красивые женщины в стране белых. Когда он вынимает топор войны, все малые народы дрожат, а когда он закапывает топор войны в землю, они вздыхают с облегчением.

Его эрекция поднимает в воздух тысячи летательных аппаратов, посылает корабли к далеким берегам за Морем, на другом краю земли. Его эякуляция подобна грому, она сотрясает Небо и Землю, и могучие орудия уничтожают само Пространство. Никто не может перед ним устоять. Конечно, надолго этой магии не хватает, и каждые четыре года белые люди создают нового Президента, еще более сильного, чем прежде.”

И великий вождь понял, что страшная опасность грозит народу чероки. И собрал он большой совет вождей, и пришли в его вигвам все самые лучшие воины, и самые мудрые шаманы.

И сказал великий вождь:

”Горе нам, братья чероки. Наши боги слабы перед богом белых людей. Наша пища хуже пищи белых людей. Наши дети слабее, чем дети белых людей. Белые люди смотрят на мир прищуренными глазами. Их тонкие ноздри трепещут. Их тонкие рты змеятся в недобрых ухмылках.

Они жадны, сильны, и коварны. Они убьют всех индейцев. Они застрелят их своими ружьями, они отравят их огненной водой, они обманут их при помощи говорящей бумаги. Они прогонят их в безводные пустыни, они сожгут их вигвамы, они оттеснят их в голые скалы, где индейцы умрут от голода. Наши земли уже не принадлежат нам. Белые люди придут, и отберут все. Они отнимут наши земли силой, или колдовством обменяют их на клочки волшебной зеленой бумаги.

”Хороший индеец – мертвый индеец!”, и убивают всех.

Они говорят:

”Нам не нужны индейцы, нам нужна их земля!”.

Так говорят они.”

Молча сидели воины в вигваме вождя, слушая страшную правду. Сухи были их глаза, и сердца их были полны горечи. И никто не мог разомкнуть губ, и не было слов, и не было надежды.

Но великий шаман по прозвищу ”Спутанный след”, выкурил три трубки, и сказал:

”Я знаю способ, как спасти индейцев племени чероки.”

После этих слов он выкурил еще три трубки, и все вожди и воины тоже сидели, и курили, и слушали молчание старого шамана. Когда сухая трава третьей трубки окончательно превратилась в пепел, шаман взял свой бубен, и начал плясать. Сначала он трижды обошел вокруг костра, медленно ударяя в бубен, и прислушиваясь к эху его голоса, отраженному мягкими стенками вигвама, и твердыми телами вождей и лучших воинов. И он слышал, как бьются их сердца, соединяясь с ударами его бубна. Тогда он начал бить чаще и сильнее, и услышал, как эхо отражается от холмов, стоящих вокруг вигвама, где все вожди и лучшие воины собрались для великого совета. И тогда шаман стал петь и кружиться вокруг костра, и кружиться вокруг себя, и развевались перья в его прическе, и скальпы белых людей, пришитые к его одежде. Он поднимал свой бубен к солнцу и луне, опускал к земле, бил и бил, собирая духов. И духи явились, и он послал их далеко, на самый край равнины, где жили белые люди. И духи побывали там, и вернулись, и говорили шаману. И шаман упал без движения, и пена пошла у него изо рта, и глаза закатились, и все тело его одеревенело. И долго лежал он так, и слушал, что говорят ему духи. И солнце уже давно скрылось за краем прерий, а вожди и лучшие воины ждали. Наконец, душа шамана снова вернулась в его тело, и вот что сказал он индейцам чероки:

”Слушайте, индейцы чероки, что сказали мне духи, как нам спастись, и обмануть белых. Мы не можем воевать с белыми людьми силой нашего оружия. Оружие белых сильнее и опасней нашего. Белых людей больше, потому что их женщины рождают больше детей, и на всех хватает пищи с полей, которые возделывают белые люди. Их запасы продовольствия огромны. Белые люди всегда могут обмануть наших соседей, и заставить сиу или апачей вновь вырыть топор войны, и напасть на мирных чероки. Но есть способ, который поможет отвести глаза белых людей от нашего народа.

Мы должны совершить небывалое. Мы спрячемся прямо здесь, на нашей земле. Мы построим такие же дома, какие строят белые. Мы будем носить их одежду, и молиться белому богу. Мы построим школы, и научимся говорить на языке белых людей, и понимать знаки на волшебной говорящей бумаге. Мы будем пахать землю и разводить скот, как белые, и каждые четыре года принимать участие в магии выборов Президента. И мы будем говорить и думать, как белые. Белые люди придут, и примут нас за таких же белых людей. Мы отведем им глаза, обманем, околдуем их. Они не разглядят в нас индейцев. Тогда они не тронут чероки. Тогда наши дети будут живы, и они никого не убьют.”

Старый вождь кружился на маленьком пятачке земли перед своим домом. Его седые косички вращались в воздухе, создавая белый ореол вокруг круглой черной шляпы, застилавшей солнце. Вождь подпрыгнул несколько раз, пытаясь проникнуть взглядом за далекие холмы, где стоял некогда вигвам, в котором выступал шаман по прозвищу ”Спутанный след”. Наконец, старик выдохся, и рухнул в кресло рядом с Лютицией. Он опустил голову на грудь, и продолжал свой рассказ прерывающимся шепотом:

”И индейцы чероки сделали все, как сказал старый мудрый шаман. И они переняли язык и обычаи белых людей, и стали жить по их законам. И когда белые пришли на земли к западу от Техаса, то увидели, что чероки живут в таких же, как у них, домах, что они носят их одежду, у них есть губернатор, полиция, суд, и они выпускают газету на английском языке. Они ходят в церковь, чтобы молиться их богу, а их дети в чистой одежде посещают школу.

Белые увидели, что мальчики чероки носят аккуратные костюмчики, белые рубашки, галстуки и шляпы, а девочки ходят в платьях и больших чепчиках, закрывающих их лица от солнца. И все чероки читают газеты, трудятся на полях и разводят скот, а не охотятся, как другие индейцы. И белые люди не прогнали чероки, и признали их право на землю, и разрешили участвовать в магии голосования. И чероки, как и другие настоящие американцы, приняли участие в выборах Президента.

Белые люди прогнали всех других индейцев в безводные пустыни на юго-западе, они сожгли вигвамы сиу и апачей, и всех других племен, и дали им жить в резервациях. В резервациях не было бизонов, не было травы, и много индейцев умерли от болезней и голода, и в отчаянии убивали друг друга. Но чероки по-прежнему жили на своей земле мирно и счастливо.”

Старик прослезился, утер глаза тылом ладони, и протянул руку к большой оплетеной бутыли с текилой. Он сделал пару хороших глотков, и продолжил:

”Но однажды в землю чероки приехали странные бородатые люди. Они разрывали с помощью железных орудий горы в земле чероки, они творили магию динамита и рудничных работ. И страшная магия людей с черными бородами удалась: они открыли в этих горах золото. Чероки никогда не интересовались золотом, им не был нужен мягкий тяжелый металл, они прекрасно жили в своей земле без него. Но белых людей этот металл свел с ума. Они сказали:

”Индейцы чероки! Вы казались нам такими же, как мы, американцами. Но это не так! Убирайтесь немедленно с этой земли! Уходите отсюда, или мы силой прогоним вас, сожжем ваши дома, а недовольных убьем.”

Чероки не согласились уйти. Они сказали:

”Мы такие же американцы, как вы. У нас есть наши права. У нас есть конституция, шериф, и губернатор. Мы выбирали Президента. Мы исправно платили налоги в федеральную казну.”

И чероки послали по проводам жалобу самому Президенту. Но Президент сказал:

”Индейцы чероки! Вы были настоящими американцами и хорошими налогоплательщиками, пока в вашей земле не нашли золото! И в блеске этого благородного металла я ясно вижу, что никакие вы не американцы, а обыкновенные краснокожие! Вон с нашей земли! Или я уничтожу Вас!”

И индейцы чероки собрались и пошли через пустыню. Шли мужчины в рубашках и брюках, круглых черных шляпах. Шли женщины в длинных платьях, шли мальчики в белых рубашках и девочки в больших чепчиках. Шел священник, неся с собой библию, и редактор газеты, неся шрифт для печатного станка. Шел шериф со звездой, и губернатор в черных ботинках и с большими серебряными часами. И были у них фургоны, запряженные лошадьми и быками. И инструменты, чтобы построить дома, церковь, и большой дом для губернатора. И они вошли в большую сухую безводную пустыню, за которой находилась резервация, где им предстояло жить, и где жили их бывшие враги – апачи и сиу. И скорбен был их путь. Они уже не могли, подобно предкам, находить воду и пищу в этих сухих местах. И они шли, и видели могилы апачей и сиу, которые потеряли каждого десятого на этом пути. И люди чероки тоже погибали в этих местах. Они хоронили своих женщин, детей, стариков и мужчин. Они потеряли более десяти тысяч человек. И они пришли в резервацию, и снова построили школу, и церковь, и большой дом для губернатора. Но мужчины племени чероки больше не смогли жить по-прежнему. Они стали пить огненную воду, меньше работать и молиться. И стало чероки совсем мало, и почти не осталось их на этой земле.”

Старик замолчал, бутыль выскользнула из его руки. Он смотрел сухими глазами на бесконечные кактусовые поля, и молчал. Лютиция подобрала бутылку, и рискнула опрокинуть в себя порцию ужасающей текилы. Запах был столь отвратителен, что ее едва не стошнило. Она собрала всю свою волю и сделала еще два глотка. Это было ошибкой. На жаре ее моментально развезло.

– Прости нас, старик, – плакала Лютиция, – хоть я и не знаю, можно ли простить такое ужасное зло.

– Индейцы тоже часто были жестоки. Бог наказал наш народ за срезание кожи с живых людей, за человеческие жертвоприношения. Наше зло вернулось обратно к нам. Я не держу зла на белых людей. Я не люблю рассказывать им эту историю. Мне тоже жаль вас, – старик принял у Лютиции бутыль и сделал еще глоток.

Лютиция вытерла слезы, и шатаясь, поднялась на ноги.

– Старик, где у тебя можно отлить? – она сама удивлялась, как смогла за несколько секунд опьянеть почти до потери сознания. Старик растянулся по диагонали, наклонился над землей на сорок пять градусов, и откуда-то сверху произнес:

– Там, за мескалитовым полем, да не топчи плантацию.

Лютиция присела за гигантской опунцией, полила страдающее от засухи растение.

– Старик, а почему ты называешь эти кактусы мескалитовым полем? – спросила она, возвращаясь, и застегивая на ходу штаны.

Старик значительно повел седыми бровями:

– Мне они вообще не нужны. Но туристам просто необходим мескаль, собранный лично индейским знахарем. Гордый индейский вождь в свое время облазил всю пустыню. Надменные белые люди заставили вождя искать ядовитый кактус. Вождь кусал сотни кактусов, но не нашел растение с нужными свойствами. Он не нашел кактус, который уносит белых людей на небо и в семь мировых сфер! Вождь болел поносом, не раз был отравлен. Однажды в горло вождя впилась злая колючка, да будут прокляты жестокие белые люди! Но вождь не нашел волшебное растение.

Однако вождь долго думал! Он понял, как обмануть белых людей. Он стал выращивать нужные растения прямо перед своим домом! – старик покачнулся и махнул рукой в сторону огорода.

– Вождь, но они же ничем не отличаются от других, – Лютиция икнула, указывая на ухоженные кактусовые грядки. За огородом росли точно такие же кактусы, даже еще более крупные.

– Отличаются, – заметил старик, передавая Лютиции свою раскуренную сигару.

Та пару раз затянулась, но протрезветь не смогла.

– И как ты за ними ухаживаешь? – она попыталась поддерживать угасающий разговор.

– Да никак. Раньше пытался текилой их поливать, никакого толку не было. Теперь племянник помогает. Приезжает раз в месяц из Лос-Анджелеса, засаживает в каждый кактус кубиков по двадцать ЛСД… Туристам нравится. Одна семейная пара из Ганновера каждые полгода ко мне за мескалем приезжает.

Начинают его жрать прямо в отеле. Что потом творят – ужас один! Носятся по прериям голые, обоссали собаку мэра Сан-Анхелио, подрались с шерифом! Шериф их хотел посадить в кутузку, но мэр отстоял.

”Они”, говорит, ”за один день оставляют в городе столько же, сколько весь Сан-Анхелио получает от федерального правительства за год!” И ни в какую.

Пусть бегают, оружия им все равно никто не дает. ”В криминальном плане их не существует!” – это между прочим, мне наш бармен такое сказал. Он в этих делах хорошо разбирается. Лет десять назад он в Мексике троих шлепнул, вот их теперь действительно не существует!

– Твой племянник вкалывает ЛСД в растения? – Лютиция рассмеялась, – Сколько раз слышала, что кактус уколол человека, но чтобы человек уколол кактус! Старик, ты прелесть! Я люблю и тебя, и твоего племянника!

– Я тоже люблю тебя, белая сеньора. Может останешься у меня? Тебе не стоит в таком виде вести машину.

– Глупости, – успокоила его Чимальман. Кстати, старик, ты говорил мне, что работаешь здесь. Кем, если не секрет? Ведь продажа мескаля – это все-таки хобби?

– Конечно, риэлли. Наркотики убивают, драгс килл. Я никогда не продавал кактусы местным. А так я машинист. Работаю здесь на железной дороге.

Лютиция обвела глазами кактусовые поля, прислушиваясь, не гудит ли поблизости поезд. Поезда не было.

– Ближайшая железная дорога миль за пятьдесят отсюда, – заметила она, – ты смеешься над пьяной женщиной, старик.

– Нет, конечно нет, сеньора! Я и не думал над вами смеяться, действительно, обычной железной дороги здесь нет. Дорога, на которой я работаю, подземная!

– Подземная? – глупо переспросила Лютиция.

– Подземная, – улыбаясь, подтвердил старик.

Лютиция зашлась в хохоте.

– Подземная! – она стучала ногами и кулаками по твердой земле, катаясь по веранде между креслами и баком для самогонной воды.

– Вы не верите мне, добрая сеньора. Помогите, я кое-что вам покажу.

Они вдвоем оттащили в сторону бак для самогонной воды. Лютиция уже нисколько не боялась кактусов и даже не упала на них, когда ее руки случайно сорвались с бака, и она пронеслась через все мескальное поле, топча посевы. Под баком лежал большой лист железа, некогда бывший плакатом ”Купи для своей Бэби!”, но что предлагалось купить, Лютиция не разобрала. Они откинули в сторону железо, и оказалось, что плакат закрывал собой крышу врытого в землю старого-престарого ”форда”.

– Приехали, вылезай! – крикнул старик. Из отверстия в крыше показались две худые черные руки, вылез человек, и опрометью бросился за мескальное поле – отливать. За ним выскочил еще один маленький и черненький, и тоже рванул за куст, не обращая на Лютицию никакого внимания. Последним вышел высокий мускулистый атлет. Увидев этого, Лютиция вообще обалдела. Атлет был белым, белее ее самой, как какой-нибудь скандинав. Скандинав вежливо обошел Лютицию, и тоже принялся журчать за кустами.

– От самой Мексики без остановок, а в поезде никаких удобств, – посетовал старик.

– Что делать дальше, сеньор? – к ним подошел маленький боязливый мексиканец. Он втягивал голову в плечи и испуганно косился на рослую Чимальман, – эта сеньора не из полиции?

– Ну и длинная же у тебя сиеста, старик! Мы чуть не обоссались из-за твоей болтовни! – набросился на старика второй. Третий ничего не сказал, и только молча сделал несколько дыхательных упражнений.

– Успокойтесь, незачем волноваться! – вождь положил руку на высокое плечо Лютиции, – эта сеньора повезет вас дальше, проходите на пересадку. Следующая остановка – Лос-Анджелес!

Лютиция сбросила с себя мескальную руку, – Я их не знаю, я их не повезу!

– Нельзя спорить с вождем племени чероки, сеньора, – мягко сказал старик, постарайтесь исправить зло, причиненное белыми людьми моему народу. Помогите этим потомкам краснокожих, и не заставляйте меня сажать вас на поезд, идущий в Мексику.

– Это потомки краснокожих? – недоверчиво покачала головой Лютиция.

– И это потомок? Старик, ну и силен же ты врать!

– Это типичный тлалоко, только альбинос. Возможно, в нем гены самого Виракочи!

– Хуан – да – Марья, – смачно процедила Лютиция.

– Лунный Заяц – символ мудрости, – прокомментировал подарок старик.

– А так же потенции, и журнала ”Плэйбой”, – подали голоса мексиканцы.

– Настоящие мачо! – усмехнулась Лютиция, – марш в машину, да сидеть сзади! Ничего не трогать!

Настоящие мачо нырнули в свое подземное убежище, достали оттуда спортивные сумки, и опрометью бросились к джипу Лютиции. Белый потомок Виракочи расстегнул кошелек нездешних размеров, и протянул вождю несколько купюр. Старик заметно повеселел.

– А еще изображал из себя бессребреника, негодяй! – рассердилась Лютиция, – старик, я в следующий раз убью тебя! Надо же, всучить мне трех незаконных эмигрантов!

– Нет, не убьете, добрая сеньора. Обычно у меня всего по два пассажира. Трое – большая редкость! Трудно тащить такой большой поезд под прериями. К тому же у того, большого, – документы в порядке. Он ради экзотики так путешествует. Приезжайте в следующий вторник, получите еще сотню баксов, – старик попытался сунуть в ладонь Лютиции мятую купюру.

– Я этим заниматься не собираюсь, – заявила Лютиция, пряча деньги в задний карман, прощай, старик!

– До встречи, – ответил тот, здесь я по вторникам, а в понедельник ищи меня в Сан-Анхелио, я всегда в баре, прямо у стойки! Да не слушай бармена, он изрядный подлец и клеветник! А если захочешь, приезжай регулярно, твоя доля будет сто пятьдесят! – кричал он вслед удаляющейся в клубах желтой пыли машине.

– Спасибо за кофе, добрая сеньора! Ой! Ты забыла кофеварку! Значит, ты обязательно приедешь, – старик прекратил орать, и принялся возвращать на прежнее место лист железа с надписью ”Купи для своей Бэби!”.

Лютиция возвращалась в Лос-Анджелес в мрачном расположении духа. Ее раздражало солнце, раскалившее асфальт, горячий воздух, высушивающий ее пока еще тонкую кожу, нелепые эмигранты, навязанные ей нелепым индейским вождем. От двух мексиканцев она быстро отделалась, скинув их в восточной части города. Высаживать потомка Виракочи было не столь удобно, так как он угостил ее водой из бутыли. Что-то шевельнулось в ней, когда он протягивал одноразовый пластиковый стаканчик с холодной минералкой.

Лютиция правила к побережью, старательно избегая пробок. Автомобиль мчался по дорогам, сплошь обсаженными пальмами, потом они поехали мимо парков с эвкалиптами, сандаловыми и камфорными деревьями. Хуан с явным удовольствием смотрел, вдыхал воздух великого города, потом достал сотовый телефон, и начал куда-то дозваниваться. Минут десять он говорил на непонятном Лютиции языке, вероятно, ольмекском, а потом спокойно откинулся в кресле. В этот момент ожил телефон Лютиции. Она ожидала услышать кого угодно, но не этого человека. Звонил ее постоянный клиент и друг Мэтью Хаггард.

– Здорово, Мэт! – кричала в трубку Лютиция. Слышимость была ужасной, похоже ее приятель находился вне зоны уверенного приема, к тому же голос Мэтью перекрывал какой-то посторонний шум. – Откуда ты говоришь? Что это за мычание?

– Привет, Лютиция! Со мной все хорошо! Я жив, и это главное. С работой закончено, полный провал по всем пунктам! Я прячусь в надежном месте, это деревня в Белоруссии. Тут хорошо, прохладно, много сосен. Я работаю на ферме, звоню прямо из коровника! Не хочу чтобы местные видели мой телефон.

– Я могу чем-нибудь помочь тебе?

– Спасибо, у нас все прекрасно. У меня семья – жена и ее дочь! Я выздоровел, каждое утро пью парное молоко! Но все же есть одна просьба.

– Говори, я попробую помочь.

– Мой друг, он спас меня, и спрятал в безопасном месте, сейчас направляется в Лос-Анджелес! Не могла бы ты его встретить?

– Нет проблем! Как я его найду?

Хаггард быстро продиктовал ей номер сотового телефона, Лютиция занесла его в память своего. Закончив говорить с Хаггардом, она набрала полученный номер. Гудки, пауза, соединение!

У ее пассажира сотовый заиграл Моцарта.

– Хай! Я могу говорить с Иваном, пожалуйста!

– Хуан глядит на нее, держа около уха телефон.

– Айвен итс ми! Ай эм Айвен!

Лютиция отмахивается от Хуана – Виракочи, пытается говорить в трубку.

Тот отшатывается от нее.

– Ай эм райт хиар! Я прямо здесь! – раздается из трубки.

– Где здесь, назовите свое местоположение! – кричит в трубку Лютиция.

– Ин юр кар! Ай хэв сэт уиз ю!

– Хуан? – Лютиция знаком просит воды. Тот быстро наливает из большой бутыли синего пластика. Бутыль запотевшая, вода шипит и пенится.

– Ты друг Мэтью?

– Да.

Оба быстро давят на кнопки, выключая мобильники. Лютиция смеется, откидывает вверх солнечные очки.

– Ну, поехали ко мне! Будем знакомиться ближе!

Иван вспотел. Похоже, он понравился красавице. Хороша… Как она смотрит ему в глаза! Она же видит его насквозь. Иван понимает, что влюбился, влип по уши. За такую женщину можно умереть… Как она смотрит… Эти удивительные глаза, это прекрасное тело, эти волосы, то рассыпающиеся тяжелой золотой волной, то облаком поднимающиеся на ветру… Иван переводит дыхание, его сердце то бешено колотится, то сладко замирает.

Лютиция в прекрасном настроении. Совпадения… Это для дураков – совпадения, их не бывает, совпадений. Совпадения – это сам Бог. ”Веди меня путями своими…” Лютиция счастлива. Господь ведет ее, чего еще можно желать?

Пассажир оживился, начал что-то объяснять. Лютиция смеется, слушая неуклюжую речь.

Что он сказал? Ужасное произношение. Ужасный ольмекский акцент.

– Откуда ты? Что это значит? Ньютаун? Нет, не слыхала. Хочешь душ? Может, хэв э диннер?

Иван думает о горячем душе и еще много о чем.

… Бои на звание чемпиона Западного побережья проводились под покровительством мафии, специализирующейся на нелегальной торговле оружием. Для соревнований был арендован великолепный спорткомплекс “Новый Колизей”, расположенный почти в самом центре Лос-Анджелеса. Условия проведения боев понравились Саймону. Всем участникам были предоставлены отдельные помещения для тренировки и разминки, трехразовое питание, большой тренажерный зал. Саймон со своим другом Майком приехал в “Новый Колизей”, прошелся по залам и тренировочным площадкам, осмотрел зрительный зал и арену. Майк загодя ознакомился по интернету со списками участников, посмотрел их фотографии, послужные списки, весовые характеристики, но пока никаких ставок не сделал. Ему хотелось подойти к ним поближе, поглядеть своими глазами, потрогать, и даже понюхать. Майк немного верил в религию вуду, и знал, что у каждого бойца есть собственный боевой дух, который вселяется в него в момент схватки. Майк знал, что у его приятеля Саймона Домбровски таких духов не один, а несколько, и они способны очень на многое. Майк не хотел бы драться с Саймоном, хоть бы ему дали за это миллион.

… Иван был в полном восторге от Лютиции. ”Она понимает!” Новая знакомая заставила его принять душ, накормила, сунув что-то вкусное в СВЧ – печь. Потом провела по дому! Показала все, включая собственную постель. На данной конструкции свободно можно было снимать битву Конана с валькирией. Иван был в восторге… Кайф поломал мягкий звон колокольчика у входных дверей. Лютиция поспешила навстречу гостю. Раздался звук поцелуя, милое воркование. Хай… Хау а ю, ханни… Вандефул, май лав… Уи хев гаст фром Раша… Фром Раша?

К Ивану подходит подтянутый мужчина с волевым лицом, внимательно смотрит.

”Вот он, настоящий американец! Престижный. Богатый. Одет с иголочки… Куда уж нам…”

– Гость в дом – Бог в дом!

Иван такого не ожидал.

– Ярослав Шведов, профессор.

– Иван Копылов, путешественник.

– Вы с Лютиком давно знакомы?

– Да нет, у нас общий друг, зовут Мэтью Хаггард. Не ожидал, что вот так, запросто найду тут земляка!

– Подобное притягивается к подобному! – провозглашает крутой Лютин бойфренд, профессор Калифорнийскго университета.

– Ты правда профессор? Такой молодой?

– Американский университет – это место, в котором русские профессора обучают китайских студентов! – шутит его новый знакомый. Лютиция не понимает, о чем идет речь, похлопывает длинными ресницами.

– Похоже, джентельмены перестали обращать внимание на даму?

– Сорри, дарли!

– Цель поездки?

– Участие в турнире. Люблю спорт, эспешели маршал артс.

– Но это же так опасно!

– Моя цель – участие. Выход в финал я не планирую.

– Тогда зачем?

– Риэлли, исключительно для встречи уиз олд гуд френд.

– Хорош друг!

– Судьба свела.

– Нас с Лютиком тоже судьба свела. Я тут подрабатывал, давал уроки славистики. Не по профилю, но деньги были нужны. Так с Лютиком и познакомился. Любовь. Планируем пожениться.

– Поздравляю, офигительно рад за вас! – краснеет Иван. Короче, Ярослав, тут гостиница какая-нибудь поблизости есть?

– Не глупи. Пока не найдешь своего друга, живи у нас.

– Когда я его найду… – Иван понимает, что не может больше ничего сказать…

Лютиция оборачивается, и нежно целует Ярослава. У Ивана земля поплыла из-под ног. Такое чувство, что красавица вонзила ему в грудь меч. Вонзила быстро, не больно. По самую рукоять.

… Перед соревнованиями Саймон никогда не разогревался и не качался. Он просто сидел или лежал в полной неподвижности. Он расслаблялся. Иногда он даже дремал. Когда приходило время выходить на ринг, он мгновенно мобилизовался, пару раз наклонялся к ногам, растягивал плечи и грудную клетку, встряхивал руками и ногами. Тело послушно следовало за сознанием. Сознание было готово. Исчезнуть.

Посторонний шум вырвал Саймона из медитации.

– Пора, мистер Домбровски!

Саймон медленно поднимается:

– Иду!

Тело мягкое, теплое, разогретое. Саймон нагнулся, потянулся к ногам, встал, похрустел суставами. Внутри уже пульсировала сила дракона. “Скорее, потом будет поздно!” – он срывает с себя халат, почти бегом направляется к выходу на ринг.

– Не так быстро, мистер Домбровски! – Рядом с ним идет его лучший друг Майк, обмахивает его полотенцем, массирует плечи.

Сила пульсирует все сильнее, вибрирует уже вся грудь, пульсация проходит в руки, ударяет в ладони. Сила прошла в живот, ударила в ноги, Саймон пальцами ног пытается захватить и рвать землю, пульсация идет вверх, к голове, приливает к глазам. “Еще немного, господи, только бы успеть!” Слава богу, рефери не затягивает с началом схватки. Звучит гонг, Саймон облегченно сбрасывает с себя последний контроль. Кто это перед ним? Он не видит ничего. Откуда-то сбоку приходит удар. Кто посмел?

Хидимба мирно спал в своем волшебном лесу, когда знакомый голос стал звать его из глубины пространства. Этот голос мог с одинаковым успехом принадлежать и доброй богине Кали, и мудрому Раване, и лучезарному Прахасте. Голос звал его в угрюмую темноту космоса, сквозь холод тысяч пустых миров, сквозь огонь тысяч и тысяч солнц, и привел в маленький мир, окруженный волшебным восьмигранником. Этот мир был неуютным, жестким, в нем было очень шумно, и плохо пахло. Хидимба с тоской вспомнил свой родной лес, в котором он свободно гулял среди трав и деревьев, наслаждался лучами двух солнц, и питался добытыми быками, слонами, и человечишками. Чуждый мир надвинулся и наделся на него, став реальным, осязаемым, выпуклым.

Хидимба медленно оглядывается вокруг себя. Высокая сетка ограничивает вокруг него площадку правильной восьмиугольной формы. Логика подсказывает ему, что выходить за пределы этой площадки нельзя. Внезапно по голове Хидимбы кто-то снова наносит сильный удар. Хидимба еще ничего не понимает. Что это? У него всего две, довольно слабые руки, тело почти голое, явно принадлежащее какому-то презренному человечишке. И еще один человечишко вертится вокруг него, норовя ударить ногой. Хидимба еще не знает, как вести себя в этой ситуации. Он пробует свое новое тело, оно достаточно подвижно, легко управляется. Хидимба смотрит вокруг и видит глаза сотен людей, сидящих вокруг металлической сетки – октагона. Человек махнул ногой, Хидимба ловит ее. Человек дергается, пытаясь освободить захваченную ногу. Хидимба не злой. Он сильно толкает ногу в пятку, человек летит, ударяется в решетку восьмигранника. Может быть, разорвать сетку? Хидимба задумчиво пробует сетку на прочность. Металл легко подается под пальцами. В это время человек нападает на него сзади. Безумец! Теперь все ясно. Этого человека надо убить.

Хидимба хватает человека за голову, и сильно бьет о пол. И еще. И еще. И еще.

Какие-то другие люди пытаются помешать Хидимбе. Они хватают его за руки, что-то кричат на незнакомом языке. Хидимба недоволен. Он отталкивает этих людей. Люди падают. Ага! В сетке восьмигранника есть калитка! Хидимба хочет выйти наружу. Человек в синей одежде бьет Хидимбу резиновой палкой. Хидимба бьет резиновой палкой человека в синей одежде. Неожиданно ему в лицо попадает поток воды. Сыро! Струи ледяной воды сбивают его с толку, слепят глаза. Окружающий мир закрутился, померк, стал терять свои краски. Хидимба теряет связь с этой реальностью. Хидимба снова просыпается дома, в своем согретом лучами двух солнц лесу.

Под струями ледяной воды Саймон пришел в себя. Его смыло потоком в один из углов октагона, прижало к толстой металлической сетке. Водомет не унимался. Саймон стал задыхаться под струями воды, он ничего не видел, не слышал, не мог даже поднять головы. Он прижался к сетке, спрятал голову под руками, замер… Прошла целая вечность, прежде чем воду отключили. Саймон посмотрел на себя. Ну его и отделали! Он проморгался, огляделся. Санитары собирали в надувные шины его напарника, фиксировали голову в жестком воротнике. “Ого, парню свернули шею!” – Саймон садится, трет глаза. Целый пролет сетки напротив него поврежден, столб покосился. По другим углам поднимаются на ноги рефери и его помощники – огромные перекачанные амбалы. “Тут что, было групповое побоище? Кто-то покалечил охранника!” Саймон подходит к рефери, тот почему-то поспешно отползает от него, трусливо заглядывает в глаза.

– Все нормально, порядок, нет никаких проблем!

Рефери с сомнением качает головой. Саймон понимает, что что-то пошло не по сценарию.

– Я что, бил по глазам или в пах? – Рефери отрицательно качает головой.

– Я душил сгибом локтя? – Рефери снова качает, подтверждая, что правила нарушены не были.

– Так что произошло?

– Ты вырывался за пределы октагона. Бой не засчитан.

Саймон в бешенстве:

– Опять заступ! Ну когда они будут делать площадки нормальных размеров! – Он плюет на пол, плюет на орущих зрителей, выходит в коридор, где Большой Майк накидывает на него большое махровое полотенце.

– Майк, они все суки! Рефери специально подсуживал! Какой к черту заступ, я ведь уложил его!

Майк кивает, на всякий случай улыбается.

Саймон никак не может успокоится. Он плюется, отталкивает всех со своего пути, выразительно жестикулирует руками. Когда они остаются одни, Майк придвигает Саймона своим огромным телом к стене:

– Факин гай, я на тебя поставил две штуки баксов! Если это повторится еще раз, твою глупую голову найдут в мусорном баке! Или ты проглотишь свинцовую таблетку! Или тебя переедет каток! Если ты погубишь мои деньги, твоя песенка спета! Запомни, я никому это не прощаю.

Саймон любит своего большого друга. Это единственный человек, который ему не врет.

– Да ладно тебе, Майк, децал перестарался. Да успокойся ты! Меня же не сняли! Все будет хорошо!

Саймону стоило невероятных усилий воли заставить себя не входить в транс. Второй бой был опасней первого, перед ним был гораздо более проблематичный соперник – черный великан Джордан, по прозванию “Голодный”.

Голодный был просто страшен. Огромные плечи, шея, скрытая под слоем мускулов, мясистый бритый затылок с толстыми складками. Лицо, не отягощенное интеллектом.

Гонг. Саймон старается сдерживать себя, кружится вокруг соперника. Голодный налетает, как бешеный слон. “Однако он не слишком подвижен!” Задача слишком проста. Хуже всего у Голодного с передвижениями, ноги относительно слабые, подвижность невелика. Саймон не стесняется убегать. Голодный запыхался, широко расставил руки, стал ловить Саймона, как медведь бабочку. Саймон улучшил момент, и сильно врезал Голодному в колено. Тот заорал, снова начал бегать, уже прихрамывая. Саймону вдруг стало забавно. “Если бы площадка была побольше, я бы не позволил ему до меня дотронуться” – подумал он.

Голодный вновь был неосторожен, и получил еще один удар по ноге. “Надкостница, не так плохо!” – Саймон удвоил бдительность, следя за своим соперником. Голодный понял, что ему выбивают шасси, и пошел в решительную лобовую атаку, совершенно пренебрегая защитами. Саймон мягко упал на пол, подставился под колени Голодного. Гигант с маху перелетел через него, ударился головой о столб. Саймон быстро вылез из-под него, подождал, пока великан очнется. Когда Голодный поднял голову от столба, Саймон хладнокровно врезал ногой по мясистому затылку. Голодный еще раз ударился лбом об столб, и затих.

– Все, я в порядке! – прокричал Саймон в лицо бросившемуся к нему рефери, – на этот раз заступа не было!

Майк довольно улыбался, глядя сквозь прутья восстановленной сетки.

Третий соперник Саймону не запомнился. Кажется, это был один из придурковатых последователей нинзя. Саймон даже не мог вспомнить, был ли “нинзя” белым или цветным. Идиот вылез на площадку в своем нелепом балахоне, зашипел, стал принимать смешные позы. Саймон с любопытством смотрел на представление. Нинзя широко расставил ноги, низко присел, закачался, явно пародируя стиль богомола.

Саймон смотрел поверх его головы, сделал шаг вперед, вяло подсек парня под пятку. Нинзя шлепнулся на пол, стал вертеться, как раздавленный червяк. Саймон спокойно ждал. Его противник наконец вскочил на ноги, поднялся на цыпочки, странно изогнул руки, и семенящим шагом двинулся к Саймону. Домбровски смачно врезал ему по лбу открытой ладонью, раздался громкий шлепок, зрители заржали.

Саймон гордо улыбнулся. Зал был явно на его стороне. Зрители уже простили ему и жестокость в первой схватке, и избиение охранника, и подлый удар в затылок Голодному.

Нинзя вновь собрался, растопырил пальцы, и стал ходить вокруг Саймона мягкими круговыми шагами. Саймон улыбался, стоял, низко опустив руки. Зрители ревели, требовали решительных действий. Саймон посмотрел на трибуны, нашел взглядом Большого Майка, помахал ему рукой. Майк отсалютовал банкой с пивом.

В этот момент нинзя попытался ударить ногой, но Саймон был настороже. Он легко увернулся, нинзя вновь возобновил свои круговые шагания. Публика смеялась и улюлюкала, кто-то кинул на ринг шкурку банана.

Саймон сделал незаметное движение, и вот он уже держит в своем кулаке три пальца противника!

Нинзя задергался, пытался вырваться. Бесполезно. Саймон провел в тренажерном зале на несколько лет больше, чем этот фантазер у экрана своего видеомагнитофона. И где он только этой ерунды насмотрелся? Пальцы хрустят, Саймон уже прижал противника к земле, и ему самому интересно, что же произойдет дальше. Ничего интересного. Пальцы нинзей ничем не отличаются от пальцев гомиков с Санта – Моники, они так же легко ломаются в его руках. Странно, Саймон тоже смотрел эти видеофильмы, но там нинзи никогда не плакали!

Опять этот рефери пытается досрочно прекратить схватку.

– Что-то не так?

– Все так, но поединок прекращен! Отпусти его, ты же ему пальцы сломал!

– В пах не бил, сгибом не душил, – Саймон знает, что зрители на его стороне, и они хотели увидеть это. Именно за этим они и пришли сюда. За это отдали они свои доллары, а не за говенные правила!

Саймон отталкивает судью и со всей силы долбит нинзю ногой в бок. Пацан летит с колен на спину, зрители ревут, радуются, негодуют. Помощники рефери устраивают потешную борьбу с Саймоном. Жестокость предусмотрена правилами зрелища. Шоу маст го он. Саймона оттаскивают, он вырывается еще раз, вновь бьет пацана. Публика в восторге, все кричат, Саймон тоже кричит.

– Я самый лучший! Я сделаю всех!

Среди толпы людей быстрее забегали букмекеры, замелькали пачки баксов, ставки стали стремительно нарастать. Зрелище не будет полноценным, если не будет немножко бизнесом. Это вам не опера. В Америке опера не так популярна, как скачки или бои без правил.

Саймон наконец позволяет вывести себя с трибуны. Дисквалификации не будет. Зрители уже полюбили его. Они уже сделали на него свои ставки. Это самая надежная гарантия.

… Майк помахал рукой Саймону, поправил наушники плеера, и вновь вернулся к работе. Поединки продолжаются, ставки растут, в игру вступает все больше новых участников. Майк уже видит контуры пирамиды, вершину которой займет победитель, умело поставивший на чемпиона. Майк еще не знает, кто станет чемпионом там, на ринге, но здесь…

Громкий рэп непрерывно долбит прямо в голову, Майк ставит, мелькают лица, протянутые руки с деньгами, ставки кончились, выигрыш! Банкноты хрустят, складываются и рассовываются по карманам. Теперь вниз, в раздевалки, смотреть и смотреть! Это не боец – в глазах у доктора, затягивающего его колено – сочувствие, здесь пахнет поражением. А этот хорош, он может еще долго драться, пока на его тупую голову не найдется профессионал, который умело и без напряжения отправит его в нокаут. Майк растворяется в сладком угаре, выигрыш кружит ему голову. Теперь в туалет, кабинка, на ладонь высыпается полоска кокаина – вдох!

Хэй-йаа! Голова взрывается изнутри! Сегодня великий день! Но этот день – не вершина, это только начало великих, фантастических свершений. Недаром он прозван большим Майком. Он станет великим! Грейт Майк – это звучит гордо. Еще пара ставок! Конечно на моего друга Саймона! Мы свернем горы, нет силы, способной нас запугать! Ничто нас в жизни не может… как там дальше – забыл! Да и не важно. Саймон лупит их всех. Он молодец.

Но великие свершения действительно отнимают уйму сил. Может быть… нюхнуть еще раз… Такими темпами… нанюхать за день на триста баксов… Какой выигрыш окупит такое. Проклятый туман!

Майк вновь движется к туалету. Большое тело дрожит, воздух поливает ледяными потоками кондиционеров, странно, откуда этот пот. Насморк. Проклятая жизнь!

Майк чувствует, как кружится голова, его рука скребет по стене, натыкается на чье-то плечо. Под пальцами – жесткая ткань куртки для борьбы, Майк оборачивается, любуется своими тонкими пальцами. Пепельное на белом – как красиво…

… Иван замывал рассеченную бровь, когда на него упал сверху здоровенный чернокожий. Впрочем, он был в этот момент не совсем черным – скорее серовато-лиловым. Парень едва дышал. Иван прислонил его к холодному кафелю, разорвал рубашку, брызнул водой в лицо. Тот не реагировал. Пришлось уложить черного братана на пол, сильно нажать под ухом. Старый метод немного помог. Братан задышал, начал фокусировать. В этот момент в туалет зашел еще один американец, забормотал, обращаясь к Ивану.

– Да не знаю я, вотс хэппенд, – обозлился Иван. – Похоже, драгс овердозеж, хи нид медикал сёрвис!

Белый американец плюнул, перешагнул через тело, разругался на своем. Смысл сводился к тому, что убивать надо проклятых ниггеров.

Не бросать же его, как собаку, – решил Иван, и потащил тяжелое тело по направлению к медпункту.

… Саймон уже двадцать минут безуспешно искал Большого Майка, и начал всерьез беспокоится. С минуты на минуту должны начаться четвертьфинальные бои, слабых соперников не осталось, а Саймону предстоит еще биться с Аббасом из Швейцарии. Саймон направляется к туалету – последнему месту, где может быть Майк, и вдруг видит, как его друга волочет по полу огромный русский!

Саймон узнал своего старого противника сразу. Перед глазами мелькнули сводчатые каменные стены, яркий свет горящего магния, он вновь вспомнил предательский удар током. Его противник! ”Надо было тогда всех добить!” – Саймон мгновенно пришел в ярость и бросился на русского.

Иван не успел даже испугаться. Наверное, он и в самом деле стал профессионалом. Просто и спокойно он перевел усилие противника в пустоту, легко сошел с траектории огромного тела, дал Саймону врезаться в гладкую стену. Пока его противник вставал, Иван отпрыгнул подальше от лежащего без движения чернокожего, принял оборонительную позицию. Монстр поднялся, и снова бросился в атаку. Иван упал, подставил под колени американца свой бок. Тот вновь загремел по полу. Похоже, что огромная сила не помогла ему правильно застраховаться. Ракшас даже не заревел, а лишь застонал, мотая головой, и с изумлением глядя в лицо Ивана.

Наступил момент истины. Саймон изогнулся, напрягся, широко расставил руки, не давая Ивану шанса увернуться. Он сокращал дистанцию осторожно и медленно, а затем неожиданно ринулся вперед. Иван до самого последнего момента не предпринимал ничего. Он собирал свою волю, свою силу, свою энергию, замедляя течение времени вокруг себя. Сила пульсировала, изменяя пространство, удерживая падающие здесь и там песчинки времени. Иван выпрямил пальцы рук… Нить времени билась в его руках. Его сознание, его воля подчинили энергии окружающего пространства. Теперь размытый силуэт монстра не летел, а медленно плыл в его направлении.

Когда могучие руки противника уже были готовы сомкнуться на его шее, Иван мягко и мощно пошел навстречу, припадая на колено. Ладонь вышла вперед, дотронулась до нефритового талисмана, висящего на теле Ракшаса, и стала проходить внутрь. Противник сам нанизывался на удар, всей массой продолжая движение. Нефритовый диск шел впереди ладони, усиливая удар, выдавливая внутренности, растягивая мышцы, сосуды, и нервы солнечного сплетения. Руки монстра сомкнулись в пустоте за головой Ивана… Волна силы дошла до позвоночника, сотрясение передалось вверх и вниз. Иван прекратил выводить силу, взглянул в лицо монстра. Его противник оседал, широко открывая глаза, и хватая ртом воздух.

Майк начал приходить в себя. Как странно, он лежит вниз лицом на грязном полу. ”Какая тяжелая голова!” Майк поднимает голову, и видит, как незнакомый человек стоит в боевой стойке напротив его друга Саймона. Саймон нападает. О, это человек-гора, его сила и мощь безмерны. Саймон налетает на незнакомца… Что-то случилось… Саймон сгибается, он прекратил бой! Незнакомец срывает с груди Саймона талисман, зеленый нефрит блестит над его головой, движение диска завершается на гладкой, твердой бетонной стене. Дождь светлых нефритовых осколков… Незнакомец проскальзывает за спину Саймона… Домбровски медленно оседает на пол, его ладонь скребет по нефритовой крошке. Майк встает и собрав все силы, идет ставить – конечно же, против своего друга.

… Дэниэл уже несколько раз штрафовал своих операторов за то, что они уклонялись от основной работы, занимаясь видеоиграми. Справедливости ради, стоит сказать, что операторы играли по сети с русскими – объектами их работы. Однако, Дэниэл заметил, что многие игры уводили его людей далеко в сторону от непосредственного общения с их подопечными.

Он и сам не избежал общей участи, любопытства ради включившись в один из евангелических диалогов. После довольно нудного разговора о религии, его собеседники предложили сыграть по сети в игру-бродилку. Дэниэл согласился. Игра увлекла его.

Сначала он бродил по довольно стандартной сказочной стране, а затем нашел проход в несколько иной мир. Это мир назывался “Титания”, и странным было то, что в описании игры о Титании не было сказано ни слова. В этом новом мире результативность его героя возросла, противники стали попадаться более уязвимые, в большем количестве, и Дэниэл постоянно оказывался в полном превосходстве над ними. Кроме того, в Титании на каждом шагу валялись деньги. Дэниэл быстро купил своему герою самое лучшее снаряжение, положил деньги в банк под хороший процент, купил себе множество магических умений и усовершенствовал все навыки. В дальнейшем он получил возможность тратить деньги, посещая дорогие бары и дома развлечений. Общаясь с другими персонажами, он несколько раз ловил себя на мысли, что чем больше памяти он купит для своего компьютера, тем больше удовольствия получит от игры. Отложив эту мысль для последующего анализа, он вновь с головой окунулся в игру. Титания оказалась огромной страной, населенной тысячами удивительных обитателей. Были тут и стандартные колдуны, драконы, гоблины, но были и совершенно невиданные существа. Например, гигантский розовый поросенок, собирающий золотые желуди с изумрудными ядрами, поющий песни, и предсказывающий судьбу. Был тут и маленький домовой, вяжущий великолепные “носки здоровья”, и приторговывающий нелегальными шапками-невидимками из совершенно другой компьютерной игры. В одной из виртуальных деревень Дэниэл познакомился с брокером, который совершенно серьезно рекомендовал ему вкладывать деньги в производство новейших микропроцессоров. Были ли в Титании заводы по производству микропроцессоров, Дэниэл так и не узнал. Его компьютер стал давать перебои, экран стал гаснуть, на нем стала периодически появляться надпись: “Больше памяти – больше удовольствия!”. Дэниэл решил, что к нему попал какой-то новый вирус, вышел из игры, и тщательно провел тестирование своего компьютера, но никаких неполадок так и не обнаружил.

Спустя несколько дней Дэниэл поставил перед подчиненными вопрос о расширении локальных сетей Центра Информационной безопасности, закупке новых, более быстродействующих компьютеров. Подчиненные выразили свое полное одобрение и согласие, с энтузиазмом принялись за работу.

Дни шли за днями. Группа Дэниэла по “Евангелическому общению” накопила уже довольно приличный информационный материал. В электронной картотеке Центра Информационной безопасности хранились дела на сотни русских, сотрудники проводили сравнительный анализ данных, строили графики и диаграммы.

Дэниэла очень радовала эта плановая, неторопливая работа. Файл за файлом информация поступала в его секретные архивы, и постепенно аналитики сумели найти то, что его особенно интересовало. К сожалению, информация никак не укладывалась в ясную картину. Для того, чтобы сделать практические выводы, следовало еще много и много трудиться.

“Пчелы строят очень большие ульи. Миллионы ячеек объединяются в единую систему. Огромный улей покрывает все пространство до самого горизонта. Постоянный невыносимый гул. Очень сухой воздух. Слабый ветерок – миллиарды крылышек проветривают соты.

Гул становится непереносимо высоким. Мысль: “ Теперь здесь жить нельзя”.

“Код 1449. Тема: “Ночные кошмары”.

“ Люди в зеленой униформе налаживают очень сложный механизм. Масса балансиров, вращающихся деталей. Постоянно требуется что-то подправлять, натягивать новые провода. Мысль: “Если оно остановится, все пропало”.

Дэниэл придвинул к себе блокнот, и остро отточенным карандашом сделал пометку: “Опасность, связанная с коллективным трудом. Русская леность, Вавилонская башня, или протест против современного производства”? Он отодвинул блокнот с карандашом, и начал просматривать новые и новые файлы:

“Человек превращается в птицу, поднимается все выше и выше к облакам. Внезапно крылья перестают держать его в воздухе. Мысль: “Ты должен только кормить птенцов”.

“Люди несут к горе корзины с едой. В горе живет чудовище, которое еще никто не видел. Кто-то говорит: “Надо его кормить, или оно снова потребует жертвы”.

“Тысячи людей толкают огромную стрелку часов. Мысль: “Мы все знаем, что конец будет ужасным, но не имеем права остановится”.

Дэниэл вновь почеркал в блокноте карандашиком: “Сизифов труд, непосильная забота, предчувствие неизбежной опасности. Время.”.

Он откинулся на спинку кресла:

Не густо, но есть зацепки. Эти русские должны что-то знать, они это знают, я чувствую это! И я тоже буду это знать!

Он вновь и вновь приникает к экрану компьютера, щелкает мышью, пропускает через свое сознание чужие мыслеобразы. Постепенно смутные ощущения в его голове все настойчивей складываются в мысль: “Программа Ягве!”.

Программа Ягве! Дэниэл ощутил противную слабость в коленках, холод в груди, и тоскливую, ноющую боль. Мысли неслись, как стаи резвящихся чернобоких дельфинов, перепрыгивая и обгоняя друг друга. Факты последних дней стали складываться в правильную мозаику. Он еще раз вернулся к материалам аналитиков, нашел то, что несколько раз читал, не понимая истинного смысла…

“Работа с гипнотической программой. Объект “Председатель”. Введение в гипноз осуществлялось рисованной программой “Кольца”, подкреплялось суггестивным внушением путем повторения ключевых слов, и врезкой текста внушения через 24 кадра изображения.

Внушение заставило объект идентифицировать себя с образом жителя преисподней. Прилагается дословная расшифровка текста, а также комментарий и пояснения. Реплики оператора – гипнотизера выделены подчеркиванием.

“ … С ума я еще не сошел, нет, нет, и нет! Мне своего мира за глаза хватает! Никуда вверх я не полезу!

– Ну, перво-наперво, чтобы все обо мне заботились. Чтобы служили! Силой такого достичь нельзя, тут нужно исподволь завоевывать… Чтобы я все знал обо всех. Чтобы шагу без меня не могли сделать!

– Да что вы! Они уже сложились. К вам уже лезет, лезет, лезет, я чувствую его!

– Ха. Ха. Ха! Его нигде нет, его никогда не было, вы сами его делаете. Увидеть его нельзя. Он бесплотен, бестелесен, незрим! Он вездесущ! Он вечен! Вы сами сделали его таким! Он – это самое дорогое, что у вас есть. Это самое желанное… Дороже жизни! Но вы это не видите! Вы никогда не отгадаете!

– Он растет. Он должен все время расти! Он будет всем, он станет вашим богом! ”

Дэниэл заерзал на стуле. “Твою мать! Я был не прав! Мне казалось, что это Великий Разрушитель, Черный дракон! А вышло не так! ”Вы сами его создали!” Растяпа. Как я мог это упустить. Еще в самом начале!”

Дэниэл бегом скатился вниз по лестнице, вызвал скоростной лифт, дрожащими руками сунул в щель свой магнитный ключ. Лифт тронулся, и Дэниэл так и не увидел, как на экране его компьютера вновь зажглась и замигала надпись:

”Больше памяти – больше удовольствия!”

Спустившись вниз, он включил громкую связь и потребовал немедленно эвакуироваться всем службам, кроме группы программирования. Подумав, он на всякий случай включил звонок учебной тревоги. Люди начали быстро покидать рабочие места, стали собираться перед лифтовой площадкой. Первыми эвакуировались физики, затем медики, социологи, психологи и прочие специалисты по общению. Последними поднялись наверх пожарные и работники службы охраны. Дэниэл заблокировал лифты, и вызвал в свой кабинет лидера группы программистов – опытного компьютерного специалиста по прозвищу Крекер.

– Что нового по вирусам?

– Шеф, мы стараемся отследить концы, но никак не найдем источник, откуда запускаются паразитические программы. К сожалению, мои люди недооценивают серьезность проблемы, ведь эти новые вирусы не ухудшают функционирование программ, наоборот, они улучшают их качество! А что касается видеоигр… Мои программисты без ума от этих новинок. Игра ловит на самые разные стимулы, но в основном это иллюзия власти и денег. Мои парни не хотят стирать эти программы.

Дэниэл слушал его вполуха. Картинка сложилась окончательно. Он задал последний уточняющий вопрос:

– Меня интересует, нет ли в нашей сети новых связей, налаженных без санкции руководства, не использует ли сеть ресурсы извне по своему собственному хотению?

Крекер посмотрел Дэниэлу прямо в глаза:

– Дело в следующем, шеф… Именно об этом я и хотел сегодня вам рассказать!

– Объявляйте тревогу. Код – “Программа Ягве!”

Лидер программистов был суровым подтянутым мужчиной с волевым узким лицом, обтянутом тонкой сухой кожей. Дэниэл хорошо знал его отменные волевые качества. Однако, услыхав слова “Программа Ягве!”, тот вздрогнул, затравленно огляделся по сторонам, и суетливо затеребил пальцами воротник рубашки.

– Спокойней, без паники! – прикрикнул на него Дэниэл, – Вы знаете инструкции?

Крекер сглотнул слюну, оттер тылом ладони пот на лице, тоскливо посмотрел на Дэниэла.

– Ты начальник, – прохрипел он, ввел свой ключ в компьютер, быстро набрал первый код. На экране засветились команды, компьютер произнес приятным женским голосом:

– Вы набрали пароль, включающий общую тревогу. Пожалуйста, выберите уровень опасности, согласно этой шкале.

Появился короткий список тревог. Зеленым цветом были обозначены нападения террористов, вражеских десантников, и локальные конфликты. Желтым светились опасность радиологического и бактериального заражения. Красным цветом была обозначена глобальная ядерная война. Кода “Программа Ягве” тут не было. Крекер щелкнул стрелочкой на надписи “Другие”. Экран на мгновение погас, а затем замигала следующая надпись:

“Программа Ягве!”! Черная тревога! Высшая степень опасности!

Лидер программистов, не колеблясь, щелкнул на страшной надписи.

Раздалась пронзительная сирена, во всех помещениях включились мигающие красные огни. Женский голос четко произнес:

– Говорит программа ”Эмми”! Вы набрали сигнал Черной тревоги. Это значит, что в глобальных информационных сетях появились элементы самостоятельного сознания. Программа жизнеобеспечения ”Эмми” прекращает свою работу. До свидания!

Дэниэл опешил. Крекер взглянул на него, как бы говоря – ”Я же предупреждал!”

Кучка программистов в главном зале с тревогой уставилась на мониторы, транслирующие происходящие в кабинете Дэниэла. В этот момент вновь ожили динамики, и неприятный мужской голос произнес:

– Говорит аварийная программа ”Густав”. Внимание! Включена независимая система самоликвидации. Через сорок минут Центр будет уничтожен! Отсчет времени начат! Все выходы из Центра переведены на блокировку и ручное управление. Энергопитание переведено на автономный режим. Системы жизнеобеспечения работают от запасных генераторов. Все, кто в данный момент остались в живых, должны немедленно отключить аппаратуру от внешних информационных систем. У вас есть сорок секунд для запуска во всемирную сеть вирусов – терминаторов: “Меч Зигфрида” и “Далила”. В случае отказа или неповиновения информационных систем, используйте письменные инструкции в опечатанном сейфе в секторе “В”! В своих последующих действиях вы должны исходить из посылки, что все внешние сети будут работать против вас!

Пауза. Дэниэл почувствовал, как волосы шевелятся у него на затылке.

Голос из динамика прокашлялся и добавил:

– И да поможет вам Бог!

Крекер открыл сейф, и трясущимися руками стал доставать оттуда лазерные диски с секретными программами – убийцами. Не успел он поднести первый диск к язычку дисковода, как экран компьютера засветился ровным голубым цветом, и на нем медленно возникла знакомая надпись: “Больше памяти – больше удовольствия!”

Система вырубилась.

Первые несколько секунд никто не двигался. Все замерли в ожидании, что вот сейчас включится свет, и кошмарное наваждение исчезнет. Ничего подобного не произошло. Тускло мигнула и погасла последняя красная лампа, мягко смолкли звуки сирен. В кромешной тьме люди услышали как стукнули и остановились лопасти вентиляторов, нагнетающих в подземелье воздух. Дэниэл сглотнул слюну, ослабил галстук, стянувший шею неожиданно тугим кольцом.

– О боже мой! – услышал он в темноте чей-то голос.

– Без паники, воздуха хватит минимум на час! – Дэниэл удивился твердости своего голоса, – Всем достать спасательные комплекты, включить фонарики!

Все-таки его люди были прекрасно подготовлены. Повсюду послышался звон стекла, замигали включаемые фонарики, их лучи освещали людей, набрасывающих на себя ярко-желтые аварийные жилеты. Дэниэл тоже разбил ближайшую аварийную установку, извлек жилет, рацию, электрический фонарь.

– Всем собраться в секторе “В”! – громко прокричал он.

Сектор “В” располагался чуть выше основных помещений Центра, и предназначался исключительно для внештатных ситуаций. Вход в него был закрыт и опечатан еще с момента строительства комплекса. Дэниэл подошел к массивным дверям, сорвал пломбу, поискал глазами замок. К его удивлению, снаружи на этих дверях никакого замка не было. Двери открылись, и сотрудники стали заполнять огромный зал. Пол сектора “В” был гладким, скользким, и наклоненным в сторону основных помещений Центра. В противоположном от ворот конце наклонного тоннеля был виден ствол вертикальной шахты, с уходящей вверх лестницей из железных прутьев.

Дэниэл перевел дух, попробовал успокоиться. По лбу струился пот, сердце бешено колотилось. Он попытался унять дрожь в руках, вновь направил на скрижаль пляшущий зайчик аварийного фонарика:

– Выйти из контакта с технократической цивилизацией.

– Никогда не пользоваться средствами связи, транспорта, электронной техникой.

– Не появляться вблизи городов”.

Дэниэл в сердцах бросил тонкий кусок пластика на пол, поддал по нему ногой. Он прислушался. Кажется, здесь собрались все его сотрудники?

– Шеф, мы не можем уйти просто так!

– Надо смываться, через сорок минут тут все взлетит на воздух!

– Может быть, захватить документы?

Дэниэл нашел глазами Крекера, попытался пересчитать своих сотрудников

– Всем молчать! Осмотреться вокруг. Включая меня, нас должно быть десять человек!

Слава Богу, все оказались на месте. Дэниэл вздохнул, и скомандовал начинать подъем.

Воздух уже заканчивался, когда люди Дэниэла начали долгий подъем по бесконечной железной лестнице, поднимающейся в стволе бетонной шахты. Шаги людей, нагруженных инструментами, аварийными комплектами с кислородом, водой и продовольствием, гулко отдавались в огромном колодце. Каждые сорок ступенек оканчивались небольшой площадкой из стальной решетки. На этих площадках они переводили дух, смотрели вниз, на оставленные ими помещения Центра.

Когда они прошли треть пути, лестницу сотряс первый взрыв. Это рвались заряды в лифтовой шахте, соединявшей поверхность с основными помещениями Центра.

Затем раздалась еще серия взрывов, и по лестнице стали подниматься клубы дыма и пыли – началось уничтожение основных помещений.

– Быстрее! Приготовить маски! – распорядился Дэниэл. Его люди надели на головы респираторы последней модели, позволяющие слышать и обмениваться голосовыми сообщениями. В этот момент шахту вновь хорошо тряхнуло, и по железным лестницам посыпались первые потоки песка. Струи песка просеивались сквозь переплетение железных прутьев, сыпались им на головы, за шиворот, мешали идти. Порядок движения нарушился, люди засуетились, начали бестолково растрачивать силы. Дэниэлу с большим трудом удалось восстановить порядок, и группа продолжила организованное движение. Лучи фонариков рассекали пространство, состоящее из переплетений железных решеток, густого едкого дыма и водопадов песка. Песок тек и тек вниз, и скоро они увидели, как он засыпал коридор, соединяющий шахту с блоком “В”, и начал конусом подниматься вверх, поглощая ступеньку за ступенькой, по которым только недавно стучали их ноги. Люди испугались, кто-то поспешил избавиться от излишков имущества.

– Ничего не бросать!

Голос Дэниэла был по-прежнему твердым и повелительным. Да и как не быть повелительным, если им всем теперь придется жить неизвестно сколько среди прерий, своими руками выращивать себе хлеб! (Или кукурузу? Черт ее знает!) Дэниэл видел кукурузу только из окна автомобиля, или в готовых хлопьях, а как выглядит хлеб, он представлял себе слишком приблизительно. Люди плакали, молились, ругались, пляшущие лучи фонариков метались по стенам колодца, а люди плакали, и все-таки ползли наверх, борясь со все большими песчаными потоками.

Последний пролет лестницы вывел их в низкий бетонный тоннель. На шершавой стене трафаретом была выведена надпись: “Выход через 17500 метров. Внимание, снаружи выход замаскирован! Не покидать убежище в дневное время суток!”.

Дэниэл обрадовано зашагал по гулкому коридору, наклонно поднимающемуся вверх. Земля под ногами продолжала содрогаться от подземных взрывов, трамбующих песок в гибнущем подземелье. Серии взрывов шли и сверху. Похоже, что от здания на поверхности земли тоже ничего не осталось.

– Прибавить шагу! – проорал Дэниэл, и в этот миг за его спиной раздался взрыв, волна ударила его в спину, бросила на живот. Тоннель позади них превратился в груду бетонных обломков.

Обратного пути больше не было. Если бы их стали искать, раскапывая руины центра, обнаружить тоннель удалось бы в лучшем случае через год. Дэниэл скомандовал остановится. Люди садились на холодный бетонный пол, стаскивали с себя респираторы, перевязывали раны. Дэниэл посмотрел на своих людей. ”Главное, не дать им задуматься. Начнутся споры и рассуждения. Лидерство терять ни в коем случае нельзя!”

– Подъем! Вперед, не отставать! Тащите свои задницы, или вы собрались жить здесь вечно? – орал Дэниэл. Люди послушно поднимались, тупо шли вперед. Они еще не успели понять, что же собственно, произошло …

… После короткого отдыха идти стало совсем легко. Пол тоннеля становился все более пологим, и скоро Дэниэл понял, что они выбрались почти на самый верх.

Поверхность была совсем близко. Через многочисленные щели сверху проникал солнечный свет, под стыками в блоках пол был засыпан кучами сухого песка, иногда приходилось пускать в дело лопаты.

Хорхе с Луисом не в первый раз пересекали мексиканскую границу, чтобы попасть в Лос-Анджелес. Они уже несколько лет нелегально работали в Америке, их не раз высылали, но мексиканцы вновь и вновь тянулись обратно. Вот и в этот раз они переплыли Рио-Гранде на автомобильных баллонах, и долго шли по пустыне пешком, прежде чем нашли убежище у старого вождя.

”Какое счастье, у старика своя скважина, достаточно воды!” По старому резиновому шлангу бежит прохладное жидкое серебро, волосы долго не намокают, пустыня знатно высушила их, но вот наконец все тело начинает впитывать в себя драгоценную влагу. Пригоршня шампуня, пена лезет в глаза и нос, – ”Полей на руки, да аккуратней, это же вода”! Чистые волосы мгновенно высушиваются самым мощным феном на земле – ветром, дующим над раскаленными камнями пустыни. Рваные джинсы улетают в кучу мусора, за ними летят кроссовки – раздолбанные, с оторванными подошвами, измятыми стельками, забившейся во все щели красной землей. Новая рубашка, чистые джинсы, платок на шею, и только шляпа от старого гардероба.

”Мы выглядим на сто долларов, конечно Луис, мы пробрались, мы обманули всех, мы сделали это!” А старик обещает безопасный ночлег, сон, а главное, за небольшую мзду посадить на машину, идущую в столицу Калифорнии.

Мексиканцы гордо проходят к хижине вождя. Старик давит на кнопки неработающей СВЧ – печи, заменяющей ему сейф. Сделав вид, что набрал хитроумный код, он жмет на кнопку, и крышка откидывается в сторону. Мексиканцы выражают восхищение. Вождь достает из духовки мобильный телефон, и начинает дозваниваться до своего предприимчивого племянника, обитающего в Лос-Анджелесе. Как назло, тот занят срочной работой, и пока не может приехать. Старик кидает телефон обратно в ”сейф”, садится в кресло, и задумчиво смотрит, как солнце движется в сторону горизонта. Временами он прикладывается к большой оплетеной бутыли, и делает несколько глотков. Мексиканцы гордо меряют шагами территорию вокруг огорода. За черной грядой гор гаснет последний луч, и только багровое небо дает тревожный, фантастический свет.

Но вот солнце окончательно проваливается в бездну космоса, и старик отправляется в свой ветхий сарайчик. Он вытягивается на кровати, занимающей большую часть помещения, а мексиканцам приходится залезать в старую развалюху, закопанную в землю. Дело не в страхе, просто ночью в пустыне довольно прохладно, а автомобиль является каким-то подобием жилища. С другой стороны, спать во вкопанной в землю машине не комфортно, и в какой-то степени унизительно. Хорхе с Луисом просились переночевать в старой бензоколонке, но старик по непонятным причинам настрого запрещает даже заходить туда.

Приходится лезть в подземный тайник вождя. Не очень уютно, зато это место не известно полиции, и мексиканцы уважают вождя за его трепетное отношение к безопасности. Старик чудаковат, чтобы не сказать более, но в вопросах секретности на него можно положиться.

Хорхе не нравится сидеть под землей, ему немного страшно, он слабый, его дразнили в детстве, его постоянно терроризируют бандиты и полицейские, он слишком много смотрел в своей жизни фильмов ужасов. Он жалуется Луису, о, Луис настоящий мачо, силен как бык, – ”Извини, Луис, я уже молчу! По голове за что, мы же друзья!”

… Луис, в отличие от своего друга, настоящий оптимист, прирожденный лидер, красивый парень с быстрыми мускулами и крепкими нервами. Он уютно улегся на заднем сиденье, покрытым ветхими одеялами, и мгновенно заснул. Хорхе устроился в кресле шофера, откинул его назад, закинул ноги на приборную доску. Он долго ворочался, а когда наконец нашел удобное положение, услышал под землей голоса. Голоса звучали именно из-под земли, они шли снизу, глухие, приглушенные огромной толщей песка. Хорхе машинально перекрестился, отгоняя наваждение. Голоса прекратились. Он еще раз попытался заснуть, и сквозь сон снова услышал что-то похожее на человеческую речь. На этот раз она сопровождалась едва слышными скрежещущими звуками, будто кто-то пробивался снизу через песок.

Хорхе заорал, и принялся будить Луиса.

– Мучачо, это призраки, я слышал там голоса! – тормошил он своего товарища.

– Хорхе, ты никогда не баловался наркотиками? Мне наплевать на голоса, я боюсь только службу иммиграции. Вряд ли офицеры полиции появятся здесь из-под земли!

Хорхе немного успокоился, но в этот момент снизу снова донесся едва различимый скрежещущий звук, а за ним еще и еще.

– Может крысы? – осторожно предположил Луис.

– Все, с меня довольно! – Хорхе вскочил на сиденье ногами, и одним ударом вытолкнул стальной лист, закрывавший отверстие в крыше. Здоровый кусок железа спланировал на огород старого вождя, и повис на подогнувшихся под его весом кактусах.

Хорхе в одно мгновение оказался наверху, Луис эластично выскользнул вслед за ним. Несколько мгновений они в ужасе глядели друг на друга, а потом стали оглядываться по сторонам.

… Над миром властвовала безмолвная бесконечная ночь. Над самым горизонтом поднимался тонкий серп луны, звезды лили свой мерцающий свет на вершины окрестных холмов.

Под холодными звездами пустыни друзья быстро замерзли и успокоились. Конечно, им показалась. Не зря старик выращивает на своих грядках ядовитый мескаль. Откуда здесь взяться призракам. Это была галлюцинация, наваждение. Ну кто здесь может появится из-под земли?

Луис топнул ногой. Звук получился странный, как будто глубоко внизу была пустота.

”Ну конечно, старик закопал здесь старый автомобиль, вот и получается слабое эхо! Во всем виноваты фильмы ужасов, Хорхе готов смотреть их день и ночь, а как случится серьезное дело, дрожит как кролик!”

Луис похлопал своего товарища по плечу.

– У старика под кроватью я заметил большую бутыль. Надо аккуратно вытащить, и пропустить по стаканчику. Давай, лезь за текилой, без этого тебе теперь не заснуть!

– Неплохо, конечно, – ответил Хорхе, слегка прищелкивая зубами, – да не хочется будить старика среди ночи. Он странный, еще откроет стрельбу!

– Как знаешь, – Луис глубоко вдохнул горьковатый ночной воздух, присел на корточки, глядя в сторону Лос-Анджелеса.

”Еще год-два работы нелегалом, и я навсегда вернусь в Мексику. Хватит унижаться, прятать глаза от этих сытых полицейских морд, дрожать перед хозяином и опекающими его бандитами. Домой, домой! Клочок земли, маленький белый домик, два апельсиновых дерева, черноглазая красавица-жена и двое ребятишек. Куплю старенький грузовичок, буду крутить баранку от темна до темна, а в полдень сиеста и маленькая чашечка кофе, и половинка сигары в тени у дороги, уходящей в знойную бесконечность”…

Помечтав минут двадцать, Луис поднялся, потер лицо ладонями, и вновь полез в отверстие люка. За ним спустился и Хорхе, ему опять пришлось устраиваться впереди, где было не так удобно. Когда в машине установилась тишина, друзья вновь различили скрежет. Прислушавшись, они поняли, что ясно слышат человеческие голоса, раздающиеся под землей! На этот раз они пробкой вылетели наверх, и с разгону влетели в тесную хижину старого индейца.

– Вождь! Мертвецы лезут к нам из-под земли!

– Там призраки! Мы слышали скрежет и голоса!

Хорхе и Луис принялись что было сил будить вождя. Старик заворчал, но быстро сунул ноги в ботинки, снял висящее на стене ружье. Затем он вынул из ржавой СВЧ – печи коробку с патронами, фонарик, и мобильный телефон. Подойдя к машине, он опустил голову вниз, и несколько минут прислушивался. Сухое лицо медленно сморщилось в торжествующей улыбке.

– Луис, держи ружье! – старик набрал номер, и позвонил своему приятелю бармену, жившему в Сан-Анхелио. Быстро договорившись с ним, он вызвал к себе и местного шерифа.

Фу Мин был счастлив, тих и спокоен. Китай спасен, ужасные катаклизмы ему уже не страшны. Гнев Земли совершенно отчетливо обратился в другую сторону. Можно снова спокойно жить в Поднебесной, готовить себя к великому процветанию. Настоятель избавился от толпы встречающих, затворился во внутренних покоях, и впал в медитацию. Тревожило одно – а что там все-таки творится в России? За всей суетой вокруг диска он так и не разобрался, что происходит у северных соседей? Медитация, как всегда, не дала никакого ответа …

… Иван вернулся в Россию. Чемодан денег по-прежнему лежал там, где он оставил его две недели назад, улетая в Америку. Куда теперь? В Москве никого не осталось, японцы уехали. Вернуться к прежним делам? После всего – опять за старое? Иван в депрессии. Ради чего жить? Тратить деньги? Бессмысленно, глупо. Он один. Ему за тридцать, и он совершенно один. Для чего жить? Иван чувствует, как его Ки истончается, и уходит вверх, к небесам. Иван закрывает глаза и видит черную дырку ствола. Для его Ки нет преград. Он уже знает все. ”Затвор смазан, патрон заряжен.” Пуля готова. Его пуля. Пуля для него. Что может это изменить? Что держит его на Земле? Что связывает его с этим миром? Иван долго стоит, не может вспомнить ничего. Перед глазами – облако пушистых волос, солнце запуталось в этих волосах, взгляд, и резкая боль в груди.

”Воин убивает мечом

А красавица – своим взглядом…”

Жаль, но она… Она убила его дважды. Как неудачно…

Иван чувствует, что силы вновь оставляют его. Как тонка нить, связывающая его с жизнью… Но что это за нить? Какое несделанное дело позволяет ему не умереть прямо сейчас?

”Ах, да! Деньги. В долг брал у Николая Блинова. Надо съездить к нему на Валдай.”

Иван проехал Тверь, Вышний Волочек, Валдай, и наконец, свернул на развилку, ведущую в деревню Мелехово. Он вел чисто механически, не получая никакого удовольствия от мощного, комфортного, только что купленного джипа.

Внедорожник бодро пережевывал километры проселочной дороги, разбитой грузовиками и тракторами. Колея была разбита до неприличия, и большинство местных жителей, похоже, давно предпочли ходить пешком. По ходу движения маячила цепочка людей с мешками и корзинами. ”Каюк автобусу, пешком до города ходят” – подумал Иван, и лихо обошел плетущихся вдоль обочины местных, едва взглянув на них через затененные стекла. Местные ругались, сплевывали, трясли кулаками вслед машине.

Иван прибавил газу – дорога вышла на ровный участок между полями, лес отступил далеко в сторону. В этот момент под ним раздался хлопок – лопнуло переднее левое колесо. Ситуация стала быстро выходить из-под контроля. Машину занесло, Иван старался удержаться на дороге, но тут лопнуло и левое заднее. Его закрутило, он ударил по тормозам, машина едва не перевернулась, через сиденья полетели пакеты с покупками. Машина дернулась и остановилась, развернувшись задом по ходу движения. Очередные выстрелы добили колеса с правой стороны, потом настал черед подфарников и прожекторов на крыше автомобиля. Иван даже не успел испугаться, открыл дверь, скатился в кювет и залег. Еще пара выстрелов щелкнула по стеклам, улучшив вентиляцию в салоне. Иван быстро разделся, сорвал с себя футболку, намотал ее на ветку кустарника, и помахал этим флагом над головой. Выстрелы прекратились. Иван приободрился, и поднял сучок повыше. Что-то щелкнуло, ветку выбило у него из рук.

”Снайпер – профессионал” – понял Иван. Страх так и не появился. Он перевернулся на спину и захохотал.

Отсмеявшись, он набрал полные легкие воздуха, и заорал:

– Никола-ай! Александра-а!

Выстрелы не возобновлялись. Покричав так с минуту, он встал, и вышел на середину дороги. Не обращая внимания на изуродованную машину, он обернулся к лесу, и помахал рукой:

– Александра! Княгиня! Не замай!

В лесу раздался шум, и видавшая виды ”Нива” на полном ходу помчалась из зарослей.

– Подумать только, едва своего не замочила! – приговаривала Александра, поглаживая винтовку с оптическим прицелом.

Блинов крутил баранку, и громко хохотал.

– Ну я балда, ну я балда! Ведь знал, что ты вернешься! Чувствовал! Дом тебе строить начал. Теперь за полцены отдам, учитывая случившееся.

Иван качал головой. Ему было все равно.

Блинов промчался через деревню, объехал озеро, и остановился перед холмом, на котором десяток строителей возводили второй этаж кирпичного дома. Дом выглядел не слабо.

– Куда мне такой? – Иван чувствовал себя отработанным материалом, отстреленной гильзой. Стрела была пущена, нашла цель… Мавр сделал свое дело… Все. Жить незачем. Жизнь прошла напрасно.

– Тоскуешь? – Николай обнимает свою жену. Княгиня с пониманием смотрит на Ивана.

– А, – Иван машет рукой, – Знаю, что скажешь. Теперь я самый крутой на двести километров в окружности?

А на другом краю земли люди Дэниэла Смита во главе со своим шефом брели к бензоколонке. Шериф, бармен, и старый Вождь шли вслед за ними, ласково поглаживая рукоятки оружия. Наконец, все зашли в прохладное помещение, и старик затворил тяжелую скрипящую дверь. Над головами собравшихся неожиданно ярким светом вспыхнули мощные светильники. Дэниэл зажмурился, заставил себя смотреть сквозь слепящий свет, держать взглядом своих людей, контролировать движения и лица захватчиков. Слезы мешали смотреть, веки непроизвольно дергались, Дэниэл чувствовал, что он на пределе.

Шериф вышел на середину грязного бетонного зала, ударом сапога отбросил в сторону старую банку из-под пива. Он встал, упер руки в толстые бока, и значительно сквадратил челюсть, глядя на задержанных.

– За вами числится порча федерального имущества в особо крупных размерах, попытка вооруженного мятежа, государственная измена, и захват заложников.

– По законам нашего штата – три – четыре пожизненных заключения! – тонким голосом взвизгнул бармен.

– Мне не хочется огорчать вас, джентльмены, но нами получен приказ стрелять без предупреждения. Начальство очень хочет замять неприятный скандал, связанный с потерей секретной базы. Говорят, некий офицер безопасности взорвал ее, повредившись в уме от увлечения компьютерными игрушками, – и шериф сурово посмотрел в глаза Дэниэлу.

– Шеф, нас подставили, – прошептал ему на ухо лидер программистов.

– Нас обманули, смоделировав появление разума в компьютерных сетях. Мы облажались, – прохрипел главный специалист по компьютерам.

– Кстати, самое смешное, вы хоть знаете, кто вас подставил? – Вождь поставил ногу на деревянный ящик, и отхлебнул немного текилы из фляжки.

Дэниэл мрачно глядел на него, поигрывая скулами.

– Вас кинули русские! Обычные хакеры из России! Я следил, как они окучивают ваш центр. Элегантно, со знанием психологии! Я искренне радовался. Признаюсь, я тоже немного помог. Аварийные генераторы находились под моим контролем. Ведь это я строил ваш центр десять лет назад! Кое-что мы тогда сделали сверх плана. Когда пришел ваш любимый президент, нас разогнали. А я не был обязан передавать все системы.

Дэниэл поперхнулся, закашлялся. Его лицо краснело, наливаясь краской от шеи до самых корней волос. Начальник погибшего Центра информационной безопасности открыл рот, несколько раз глотнул ртом воздух, выпучил глаза, и осел на холодный бетонный пол.

– Насколько я понял, убивать нас вы не станете, – осторожно предположил лидер программистов, обращаясь к старому индейцу.

– Конечно, мучачо! А теперь прошу всех пройти вниз!

… Дэниэл нетвердой походкой спускался по узкой лестнице вслед за своими людьми. За тамбуром, освещенным ярким электрическим светом, располагалось помещение, точно повторяющее компьютерный зал Центра.

– Дублирующий пункт управления! – догадался Крекер.

– Точно, – подтвердил шериф, – Содержится в образцовом порядке, оптиковолоконная связь с Лос-Анджелесом, доступ в интернет, неограниченный ресурс.

– Что нужно делать? – прохрипел Дэниэл.

– Дорогие друзья! Я рад слышать, что вы согласны сотрудничать с нами на предложенных нами условиях!

– Каких условиях? – подал голос один из людей Дэниэла.

Крекер смотрел на бармена, как на сумасшедшего. Дэниэл незаметно сжал его за руку, предотвратив попытку высказаться. Он посмотрел на своих людей, и произнес:

… Это было в самом конце прошлой эры, когда Земля еще не была как следует разогрета, когда все пространство Арктики было покрыто вечными льдами, и каждую зиму с небес падал снег. Это произошло в великом северном краю, который ныне почти весь скрыт на дне океана. В те времена пространство между Хибинским архипелагом и островом Валдай было огромной лесистой равниной, покрытой сетью озер и небольших речек. Это было во время начала великого разделения народов, предшествующего потопу. Тогда великий предок Иван Новгородец покинул вольный Новгород и отправился в стольную Москву, где вступил в битву с несметными полчищами демонов и оборотней. В битве с оборотнями ему помогали заморские богатыри Ван Шен из Китая и японец Сато Ёшинака. Но не смогли они тогда победить. Страшным противником оказался могучий заморский Ракшас, захвативший в стольном граде Москве волшебный китайский талисман. И стон прокатился по земле Русской, и обрушились на нее буйны ветры, дожди и ураганы.

Собрав силы, отправился Иван на другой конец света, где вновь встретился с Ракшасом, победил его, и разрушил волшебный талисман. Но отравила сердце Ивана заморская ведунья – дивная и чудесная красавица. В глубокой печали вернулся Иван в землю Новгородскую. Там встретился он со своим приятелем, старым козаком Николой Валдайским и женой его Александрой, бывшей в том краю строгой княгинею.

И целый год прожил Иван один, в тоске и печали. И только весной следующего года встретил он свою любовь. В тот год, в последнем месяце лета, Иван взял свою женщину на руки, и перенес ее через порог нового дома. И стали Валдайские Холмы для них землей обетованной. И там жили их дети и дети их детей. И жили они трудом рук своих, и выжили, и спаслись от великих бедствий, на земном шаре приключившихся.